Алина

– Я когда денег задолжал – ну, так получилось – меня вот так же в лес отвезли. Лопату дали, что б я сам себе могилку выкопал… Очень, знаешь, отрезвляет. Пока лопатой работаешь, вся жизнь перед глазами проносится. Вся шелуха уходит, только и думаешь, ну как же я так оплошал? Как допустил, чтобы все так глупо закончилось? Как же мой сын, я ведь толком и рассмотреть его не успел, не видел почти… Что теперь с ним будет? Как они будут жить без меня?.. И потом, когда тебе дают последний шанс остаться живым, ты на все согласен, на любые условия… И летишь домой счастливый, потому что живой, потому что увидишь еще раз сына, потому что у тебя будет завтрашний день. Потому что жизнь не закончилась…

– А деньги? Нашел?

– А как ты думаешь? – он посмотрел на меня так, будто я сморозил глупость. – Я же сейчас здесь стою, с тобой разговариваю. Конечно, нашел. Деньги – это ведь только деньги.

В сумерках послышались голоса. Из-за деревьев на аллее показались две фигурки.

– Вот вы где! – весело крикнула нам Алина.

Она бегом побежала ко мне, словно успела соскучиться за то время, что мы не виделись, и обхватила меня за шею.

– Синьора Матильда зовет всех к столу! Идемте скорее! У нее там люди такие интересные собрались, я уже познакомилась с одним норвежцем, он настоящий писатель, представляете? Пишет книги! Обещал мне подарить одну, со своим автографом!

– На норвежском? – с ухмылкой спросил Мишаня.

– На норвежском, ну и что?

– И что ты будешь с ней делать?

– Пусть будет.

Подошла Лия. Поравнявшись с нами, она не произнесла ни слова, лишь окинула взглядом меня и повисшую на мне Алину и пошла дальше.

– Ты куда? – рявкнул ей в спину Мишаня, но она не ответила и не обернулась. – Стой! Я с тобой разговариваю, Лия! Стой!

Мы все посмотрели ей в след. Она обошла беседку и направилась к роднику. Там склонилась, подставив под воду лицо, и мне показалось, стала пить – в темноте мне не было видно.

Лия, идем скорей! позвала Алина. Синьора Матильда нас ждет!

– Все. Пошли, – скомандовал Мишаня и зашагал первым.

– Лия, мы пошли! – крикнула Алина, и мы с ней тоже двинулись к дому.

В доме было тепло. Все блестело в оранжевом сиянии ламп и свечей, которые стояли повсюду, откуда-то тянулся приятный дымный аромат горящих поленьев. Я оглянулся – должно быть, где-то горел камин – но камина нигде не было.

– Это печь, – сказала мне Лия. – У них на кухне стоит настоящая дровяная печь.

Я быстро согрелся. Жар печи и огня перемешивался с запахом горячей еды и радовал душу.

Столовая, где нам предстояло ужинать, располагалась на первом этаже. В просторной комнате, куда нас провели, за накрытым столом сидели человек семь-восемь – постояльцы пансиона, которые уже приступили к еде, но при виде нашей компании растерялись и стали глядеть на нас с удивлением. Дальше, в глубине комнаты был приготовлен стол для нас. Мы собрались уже двинуться туда и рассесться, как вдруг в гостиную ворвалась, шурша юбками, синьора Матильда и стала громкогласно распоряжаться. Мужичку в переднике, с которым мы уже были знакомы и который теперь исполнял роль официанта, она приказала принести что-то с кухни, а нам стала представлять своих постояльцев, подводя нас к каждому, рассказывая о нем, заставляя Лию переводить – прежде всего, для Мишани, которого она ни на шаг от себя не отпускала.

Начали с норвежского писателя; он, вероятно, имел некоторую известность, потому как синьора принялась с гордостью перечислять романы, которые он сочинил, находясь в ее пансионе. Впрочем, сам писатель не стремился к общению и только кивал нам издалека, а об обещанной Алине книге, кажется, и вовсе позабыл. Дальше была пара супругов-англичан, по виду ровесников синьоры. Их связывала давняя дружба, зародившаяся еще при жизни графа. За ними сидела студентка из Финляндии, невзрачная белобрысая девчушка в очках, улыбчивая и дружелюбная, неизвестно как очутившаяся в компании этих пенсионеров; кажется, она писала диплом на какую-то историческую тему. Она с интересом разглядывала нас сквозь очки, и видно было, до чего ей хотелось оказаться в нашей компании. Синьора Матильда, однако, не стала уделять ей слишком много внимания и перешла к следующему гостю, тоже немолодому, но очень подвижному фотографу, отбросившего вилку и нож и поднявшегося поздороваться с нами за руку. Он был здесь по заданию одного американского журнала – делал снимки редких видов птиц Каталонии.

– Я фотоохотник, – сказал он. – Бегаю с камерой как с ружьем, пока не свалюсь от усталости. Потом возвращаюсь домой, к прекрасной Матильде, она меня накормит-напоит, и снова в лес. А вы, тоже охотитесь здесь на кого-то?

– Разве что на солнце, – пошутил я.

– О, тогда у вас не слишком удачная охота!