Алина

Когда через неделю я вернулся в Москву, меня охватили совсем другие чувства. В квартире все напоминало мне об Алине, и я не мог представить себе, как буду жить здесь без нее. Друзья наперебой расспрашивали меня о нашем путешествии. Где мы прятались? Почему не выходили на связь? Я не знал, что им сказать – почему-то в их присутствии наше расставание с Алиной казалось особенно абсурдным, невозможным. Они, пожалуй, не удивились бы, узнав, что мы тайком от всех расписались, но никто не поверил бы мне, скажи я, что мы разошлись. Я сказал, что оставил Алину погостить у сестры, а сам вернулся домой из-за работы.

Отсюда, из Москвы, наша ссора в горах казалась мне какой-то нелепостью, и вся эта поездка к сестре не более чем досадной ошибкой, которую мы оба допустили, она – настояв на ней, а я – согласившись. Я ясно ощутил, что не хочу потерять Алину и должен сделать все, чтобы она вернулась. На следующий день после приезда я написал ей обстоятельное письмо. Я просил ее об одном-единственном свидании. Неужели я не заслуживаю даже того, чтобы встретиться со мной и поговорить, писал я? Ответа не пришло ни на завтра, ни в следующие дни. Телефон ее не отвечал и, по-видимому, было нарочно отключен. Я не знал, вернулась ли она из Барселоны, и если да, где она станет жить, и на что. Она переезжала ко мне из съемной квартиры, которую снимала вместе с подругой, и вряд ли могла бы вернуться туда. Была еще квартира, в которой раньше жила сестра с семьей, просторная и полупустая, но Алина, я знал, не любила бывать там с тех пор, как семейство съехало оттуда. Возможно, она не хотела встречаться там с Мишаней, хотя он обронил как-то в разговоре со мной, что не живет там, а снимает для себя квартиру прямо напротив банка. Работы у Алины тоже не было, она уволилась с места секретарши какого-то скучного офиса, как только стала жить со мной. Реши она уйти от меня и оставить налаженную жизнь, ей пришлось бы начинать все заново. Как она собиралась делать это? Я не представлял. И не хотел представлять… И тем не менее, я начал поиски. Для начала съездил в квартиру, откуда когда-то забирал ее к себе. Как я и думал, там ничего о ней не знали, дверь мне открыл парень, который жил здесь всего месяц и слыхом не слыхивал о прошлых жильцах. К счастью, я нашел в телефоне номера двух Алининых подружек – она как-то звонила им с моего телефона и сохранила их имена. Номер первой, Кати, оказался недоступен, зато с другим мне повезло. Девушка по имени Лена сразу узнала меня, как будто мой номер тоже был у нее записан. Она странно разговаривала со мной, то невпопад хохоча, то намекая на что-то, и я в конце концов догадался, что она все знает про нас с Алиной. Я воодушевился – не иначе, я напал на след, и Алина была где-то рядом. В ответ на мои расспросы хохотушка лишь хохотала и увиливала от разговора так неумело, что только убедила меня в том, что изо всех сил старается не выдать подругу по ее же просьбе. Поняв это, я переменил тактику. Перестал мучить ее вопросами и сам пустился в откровения, признавшись, что страдаю без Алины, что люблю ее и готов сделать все, чтобы только она вернулась. Это подействовало. Хохотушка притихла и с интересом слушала мои излияния. Я уцепился за эту возможность и стал умолять о самой малости – передать Алине письмо, написанное от руки, и еще кое-что важное (я не знал пока, что именно). Она согласилась. Но не успел я обрадоваться, как она перезвонила и отменила встречу.

Я не сомневался, что это Алина отговорила ее. Может, она была сейчас там, с ней? Знать бы еще, где живет эта подружка, подумал я! И еще подумал о том, что по какому-то удивительному стечению обстоятельств я, сам того не желая, теперь веду себя как Мишаня – выслеживаю, вынюхиваю, ищу. Никогда я не был таким, а сейчас как будто заразился от него какой-то болезнью и нет-нет да и подумывал, а не нанять ли мне толкового детектива, который в два счета найдет для меня Алину? Но потом представлял, как какой-то чужой мужик в сером костюме станет следить за Алиной, ходить за ней по пятам, фотографировать ее, читать ее письма, прослушивать ее телефон, и клял себя за эти мысли; уж лучше я сам буду искать ее.

Как же я жалел, что не знал ее адреса! Я мог бы послать ей цветы, мог бы ждать ее у подъезда, ночевать у ее двери или петь серенады, да мало ли чего еще! Но она лишила меня и этой возможности. Я съездил на ее старую работу – вдруг она решила вернуться туда – но в офисе ее едва вспомнили. Долгими летними вечерами я слонялся по кафе и ресторанам, в которых мы бывали вдвоем, в надежде, что и она заглянет туда, но все напрасно. Бывали дни, когда я заходил в пять или шесть мест за один вечер; где-то ужинал, где-то выпивал, а где-то оглядывал посетителей в зале, делая вид, будто меня должны здесь ожидать, и, не найдя знакомого лица, шел на улицу и бродил до утра, пьяный, отчаявшийся, злой.