Алиса в Стране Чудесных Клёнов

Я жил так больше четырех лет, а потом встретил тебя. И ничего бы не изменилось, если бы я так сильно не облажался, — глажу её по щеке, и она прижимается к моей ладони, закрывая глаза.

— В конце концов, твой отец был прав. Ведь всё происходит к лучшему, верно? — бормочет она.

— Да, это правда, — с радостью признаю.

Тут мы слышим приглушенный стук в стену, Элис вздрагивает, широко распахнув свои изумрудные глаза.

— Эй, голубки, я зайду через минуту, вам лучше бы вести себя прилично, — говорит моя сестра из своей комнаты.

Мы оба смеёмся и откидываемся назад на спинки. Так, на всякий случай.

По крайней мере, я по-прежнему могу ласкать хотя бы одну её ногу. И мне неожиданно это нравится.

— Оказавшись в положении, когда я не мог поговорить с тобой, не имея никакой контактной информации — ни номера телефона, ни адреса, ни общих друзей или вообще чего-либо, я понял, что это — настоящая пытка. Когда ты хочешь сказать что-то важное, заставить себя быть услышанным, позволить другому человеку понять твою точку зрения, и самое главное — попросить прощения, но ты тупо не можешь этого сделать — это мучение. Видишь ли, я почувствовал на своей шкуре, что банальная возможность попросить прощения сама по себе приносит облегчение. Этот незамысловатый акт произнесения слов, таких как “Прости меня” или хотя бы “Извини”, уже снимает часть бремени, которое ты несёшь. Я понял это лишь после того, как искал тебя повсюду, не имея возможности поговорить с тобой. И тут что-то щёлкнуло. Я ведь таким изощрённым образом много лет пытал собственного отца, не позволяя ему общаться с собой. Держа его на расстоянии, не желая иметь ничего с ним общего, отрицая его право быть в моей жизни, я вёл себя как настоящая сволочь. И я возненавидел себя за это.

Я действительно не думал об этом с такой точки зрения. Может, он и дерьмовый родитель, но я оказался гораздо худшим его сыном. Я позвонил ему в тот же день. Мы проговорили целый час, — снова опускаю часть про слёзы, пролитые с обеих сторон, но это, правда, для меня было своего рода прозрением. — Мне было тяжело и в то же время нереально здорово от той лёгкости, которую я получил взамен, отпустив свои обиды. Я почувствовал, что простил своего отца, и больше не было смысла напоминать об этом и носить камень за пазухой. Люди должны иметь возможность оправдать себя. Никто не совершенен. Иногда важно иметь второй шанс. И я счастлив, что ты мне его дала. Со своей стороны я сделаю всё возможное, чтобы ты об этом никогда не пожалела..

— И я счастлива, — коротко отвечает Элис.

Она смотрит на меня своими большими глазами, светящимися теплотой или даже любовью. Её красивое лицо словно магнитом притягивает меня приблизиться ближе и поцеловать её. Я опускаю взгляд на эти манящие губы, тронутые робкой улыбкой. Приходится заставлять себя оставаться на месте, зная, что будет слишком трудно остановиться, если только мы начнём. Джесс будет здесь с минуты на минуту. Мы можем подождать. Немного. Это лишь обостряет желание.

— Спасибо, Элис, — шепчу. — Ты не пожалеешь, я обещаю, — стараюсь сказать это как можно более томно.

Пришло моё время для сюрприза. Я провожу рукой по внутренней части её ноги, начиная с тонкой лодыжки, икры, колена… Её глаза прикованы к моим, она озадачена и заинтригована одновременно. С приоткрытыми губами она выглядит обалденно соблазнительно. Хотелось бы знать, как далеко она позволила бы мне сегодня зайти, но моя цель уже, к сожалению, достигнута. Просовываю руку под сиденье и нажимаю на рычаг, активируя удобную выдвижную подставку для ног, позволяя Элис чувствовать себя как можно лучше, когда её прекрасные ноги теперь на одном уровне, словно на кушетке.

Она хихикает от приятной неожиданности.

— О, как мне это нравится, — Элис устраивается поудобнее в кресле и вздыхает.

— Это ещё не всё, — широко улыбаюсь ей. — Смею ли я снять твои изумительные туфельки, чтобы ты прочувствовала всю прелесть этого “стула”?

Имея мать и сестру, я точно знаю, что дарит счастье женщине, которая носит красивую обувь — момент, когда она их снимает.

— Да, пожалуйста, — отвечает Элис с улыбкой, предвкушая свободу.

Первая туфля, потом вторая падают на пол.

— О, как же хорошо! — стонет Элис, забывая, что мы не одни в доме.

Это звучит невероятно провокационно. Не знаю, что и делать с этой девчонкой — только успокоился, а теперь снова мой пульс учащается.

Располагаю свои руки на её узких, аккуратных ступнях с маленькими наманикюренными пальчиками. Капроновые колготки такие тонкие, что их как будто почти нет, но, конечно, мне гораздо больше хочется прикоснуться к её нежной коже.

— Ах, — чувственно выдыхает Элис. — Не останавливайся, пожалуйста. О, Дэннис! Ты действительно знаешь, как доставить женщине удовольствие, — наигранно говорит она, пытаясь не засмеяться. И я знаю, что она что-то замышляет, хотя звучит бесподобно, чего уж там.