Алистер (СИ)

Ах да, бабуля, как мило, Куросава, а строишь из себя… Рю обнимает бабушку не так, как я себе представлял и не так, как мне удавалось заставать во время работы: он одной рукой постучал ей по лопатке и отпрянул, всё-таки посчитав нужным улыбаться.

Улыбаемся и машем.

— Привет, Рю-кун. Наверняка уже забыл обо мне, пока учился.

О, вы не одна такая, я вас сердечно понимаю, каково это, когда о тебе не помнят, не ценят твои труды, потом оказывается, что совершённое тобой насмарку. Я на вашей стороне, напротив Рю-куна.

Голос у неё под стать всем представлениям внуков о хорошей бабушке, однако сравнительно в нём выделялись твёрдые нотки, а в глазах — всеобъемлющее обожание внуком. Занятно, я готов с этим поработать. К тому же она от меня не сводит глаз. Она хоть и не смотрела напрямую, но наблюдала очень-таки хорошо. На её место тоже можно встать: не каждый день под руку с твоим любимым младшеньким ходит шарлатан в «маскарадном» костюме.

Не имею разрешения предполагать, но, кажись, Рю ещё не растерял уважение к старшим (ко мне) и не пересекает порог дома потому, что меня с ним пока что не пускают.

— Благодарю, Сумико-сан, что радушно встретили нас. Я рад с вами познакомиться. Позволите? — я не многозначительно уставился на её опущенную руку, и погодя она согласилась, всё равно ища объяснений от Рю, как самый настоящий и ответственный взрослый. Вдруг вор нагрянул? Что делать прикажете бабке?

Я поцеловал её ручку, к чему она отнеслась с пониманием, ибо я точно источал амуры другой культуры. Взгляд её больно острый, цепкий, и со всем этим он прикрывается за пеленой доброты и живого блеска. Сумико-сан, видно, радовалась жизнью и тому, что Куросава выполняет долг внука. Она может считать, что это для него чисто обязанность или по своей воле он навещает старушку. Честно, даже я не совсем тут способен вставить пару «лишних», доказать, так сказать, свою точку зрения.

Мне нужны фотографии. Срочно.

— Алистер, друг Куросавы.

Сумико-сан тотчас оглянулась на внука ради подтверждения, повторил за ней. Дело было только за Рю. Он, смекнув, чего от него ожидают, скрестил руки на груди и вытянул ногу вперёд, обращаясь, несомненно, ко мне единственному: из-за меня его в дом не пускают. А следующее я никак не ожидал услышать:

— Да, мой друг. Он только выглядит взрослым, на самом деле он ментально одинаков с моими сверстниками. Бабуль, я просто хотел вас познакомить, раз уж такое дело. Ты звала маму, но она…

— Да заходите вы уже! Что стоите?

Мы спешно послушались её наказанию, и Рю положил свои сумки на пол с особой осторожностью, но не так изящно, как он это — по моим наблюдениям — смог бы сделать своими спичками-конечностями. Ну и дети пошли нынче.

Из другой комнаты донёсся радостный голос Сумико-сан:

— Акира тебя ждал, о тебе и говорил. Соскучился по двоюродному брату.

Не прошло и десяти секунд, как с лестницы уже вовсю бежал мальчик лет десяти и кричал во всё горло «Рю!»

Так называемый двоюродный брат и не думал останавливаться, он запрыгнул на моего клиента, обхватывая всеми конечностями, что Рю шагнул назад, чтобы не упасть на свои же сумки, и обнял в ответ мальца с рыжими волосами. Я считал, что с дисциплиной и самовыражением с Японии туго, а тут такой яркий цвет.

— Рю! — он ни в какую не отлипал.

— Акира, ты тяжёлый, имей совесть, — Рю не совсем бурчал, как старик, на его лице было что-то радостное. Хотя со всем этим чуточка недовольства от старшего никогда не повредит правильному воспитанию ребёнка.

— Это ты имей совесть! — парировал Акира, отчего я сам готов его обнять. — Приехал через месяц, как бабушка попросила.

— Он учился, Акира-чан, — мягко внесла свою лепту бабушка.

— Всего лишь? — в миг из счастливого ребёнка он превратился в не более капризного. У него очень редкие, по моему опыту, блики в глазах, всеобъемлющие, частые. Такое встретишь не каждый день. Акира и впрямь был доволен своей жизнью. — Можно было позвонить… — уклончиво высказался юноша.

— Ну, ладно тебе, зёрнышко моё, — она подходит к младшему и ворошит ему волосы. Вдруг она обратилась ко мне: — Будете есть?

— А, нет, спасибо, мы с Куросавой должны разобраться с историей японского творчества и некоторых авторов исконно японских картин.

— Он художник, — Рю берёт рисовую булочку со стола, помыв руки, и всучивает мне свой рюкзак.

— Сразу видно, культурный человек, — и схватилась за сердце.

— Я с вами, — Акира берёт ладонь Рю, которую он мимолётно и привыкши отдёргивает.

— Не мешай им, — бабушка кладёт кисть на плечо мальчика и пытается достучаться до него понимающим взглядом. — Если захотите поесть, спускайтесь.

— Хорошо.

Чтобы не терять ни единой возможности побыть с братом, рыжий пробирается в щель между нами и привязывается к его ноге, таким образов вышагивая по лестнице на второй этаж. Я замыкал эту приглядную процессию, взвешивая полупустой рюкзак своего подопечного.