Алитет уходит в горы

Такова уже традиция советских людей — ознаменовывать годовщину своего великого праздника производственными достижениями.

Так встречали праздник и на берегах холодного северного моря.

На зданиях стояли высокие флагштоки с развевающимися алыми полотнищами.

Наступила уже настоящая зима.

Всюду на приколах лежали собачьи упряжки. Охотники ходили вокруг зданий, с любопытством заглядывая во все уголки невиданного русского стойбища. Хозяином этого стойбища был Андрей Михайлович Жуков.

Люди удивлялись тому, что этот русский юноша Андрей так неожиданно разбогател. Ведь первый раз, когда он приехал к ним, у него, кроме упряжки собак, ничего не было. Теперь он вернулся совсем другим. У него даже выросли усы!

— Смотрите, — говорили люди, — сколько он навез дерева в нашу безлесную страну.

В здании будущей больницы стоял «титан», привлекший всеобщее внимание. О, это был чудесный чайник! В нем беспрерывно кипела вода, и здесь, как началось с утра чаепитие, так и продолжалось до самого позднего вечера. Хозяйничала Мэри. Она была одета в белый халат, выделявший ее из общей массы людей, одетых в меха. Мэри гордилась тем, что ей поручили угощать приезжих на праздник. В ее распоряжении находились «титан», чай, сахар и мешки сухарей. Как приятно угощать людей! Такого множества гостей у Чарли Томсона никогда не собиралось.

В большой комнате-классе, где пока разместился Андрей Жуков, тоже было очень оживленно. Здесь были Лось, его жена Наталья Семеновна и Ярак.

Лось впервые за время пребывания на Чукотке нарядился в костюм.

В таком же костюме был Андрей и даже Ярак. Андрей рассказывал, что до конца года предстоит построить еще дома ветеринарно-зоотехнического пункта, жилые дома с благоустроенными квартирами, столовую, пекарню, прачечную и механические мастерские — для ремонта рульмоторов, капканов и оружия.

Лось посмотрел на Ярака и сказал с восхищением:

— Погляди, Андрюша, какой стал Ярак! Настоящий спец.

— Айе и Мэри велели все это надеть, — сказал смутившийся Ярак, словно извиняясь за свою одежду. — Айе говорил, в Москве все люди наряжаются на праздник. И удавку эту сам привязал мне, — дергая за длинный яркий галстук, проговорил Ярак. — Вот и Лось так же оделся. В первый раз я его вижу в такой одежде.

— Хорошо, хорошо, Ярак! — сказал Лось. — Как ты работаешь, Ярак, с новым заведующим факторией?

— Хорошо, очень хорошо, товарищ Лось! Смелов — правильный человек. Всегда позовет меня и спросит: «Ну, как ты думаешь, Ярак?»

— Советуется, значит?

— Да, да. Мы хорошо работаем. Я ему говорю: надо факторию перевести сюда, поближе к культбазе. Люди приедут торговать, будут заходить и в школу и в больницу. Весной на вельботах факторию быстро можно перевезти.

— Андрей Михайлович, — впервые обратившись к Жукову по имени и отчеству, оживленно заговорил Лось. — А ведь это интересная мысль! Ты понимаешь, помимо культурных мероприятий, здесь будет и центр экономического тяготения. Это очень хорошо. Организовать здесь заезжий дом, скажем, Дом охотника. Посадить в него политпросветработника, украсить этот дом плакатами, кинопередвижку выписать. Да ты знаешь, какую работу можно развернуть с приезжающими! Сколько людей ездит в факторию! Твое предложение, Ярак, очень ценное.

— Блестящая мысль! — сказал Андрей. — Молодец, Ярак! Твою идею мы осуществим непременно.

Ярак слушал этот разговор с большим удовлетворением; он не знал еще, что такое идея, но он видел, что предложил что-то дельное, и оживленно, с восторгом опять заговорил:

— Конечно, надо факторию перенести сюда. И Смелов тоже так думает. Мэри захочет работать в большой больнице, — как тогда будем жить? В разных местах?

— Правильно, правильно, Ярак, — подтвердил Лось.

— Придется заказывать еще дом, — сказал Андрей.

— Зачем? Дом уже готов. Ведь лоренская больничка закрывается. Доктор Петр Петрович сюда же переводится. Перевезем сюда его больницу — вот тебе и Дом охотника.

— А меня назначьте в него политпросветработником, — предложила Наталья Семеновна.

— Нет, это не выйдет. Как тогда будем жить? В разных местах? — усмехнувшись, сказал Лось, глядя на Ярака, словно ища у него сочувствия. — Тогда и ревком надо переводить сюда?

В комнату вбежал Айе и, от удивления широко раскрыв глаза, громко воскликнул:

— Какомэй! Лось! Наташа — дорожный товарищ!

— Здравствуй, здравствуй, Айе! Вот и мы приехали на ваш праздник. Наташа вот даже соскучилась по тебе. Давно, говорит, не видела Айе, — сказал Лось.

Наталья Семеновна, полюбившая Айе и действительно соскучившаяся по нем, с улыбкой подала ему руку.

— Ну, как живешь, Айе? — ласково сказала она.

— Хорошо живем. Дома строим, праздник делаем.

— А где ты живешь?

— Вот рядом с Андреем моя комната. Пойдем, я тебе покажу.

Они вошли в комнату Айе, напоминавшую не жилое помещение, а какую-то мастерскую. На кровати Айе, у стола сидели охотники и с любопытством рассматривали детали рульмоторов. Посредине комнаты стояли козлы, прикрепленные болтами к полу, и на них висел в полной готовности рульмотор.

— Здравствуйте, товарищи! — обращаясь к охотникам, сказала Наталья Семеновна.