Алитет уходит в горы

Отдельно за столом, на возвышении, сидел Лось с очень суровым и строгим лицом. По одну сторону его сидел Ильич, по другую — Лёк. Старики преисполнились важностью предстоящего дела. Им нужно было решить: правильная жизнь у Алитета или неправильная. Так сказал Лось, садясь за этот стол.

Вошел Алитет в сопровождении милиционера. Его провели вперед и посадили на отдельную скамью.

Люди привстали, разглядывая Алитета, будто они никогда его и не видели. Все зашептались, и, словно прибой волны в тихую погоду, ворвался шум:

— Смотри, смотри, он совсем не исхудал! Говорили, что русские не давали ему еды. Лживую новость кто-то пустил.

— Хо, ему особый почет! Одному целую скамейку подставили. Отдельно от людей. Не вздумали ли русские помириться с Алитетом?

Лось встал и, держа бумагу в руке, рассказал, в чем обвиняется Алитет. И, обращаясь к Алитету, спросил.

— Обвиняемый Алитет, у тебя есть вопросы к суду?

— А что такое «суд»? — медленно произнес тот.

— Встань, когда разговариваешь с судом.

Алитет помолчал, не вставая с места, и, озираясь кругом, сказал:

— Зачем я буду вставать? Язык во рту одинаково болтается и у стоящего, и у лежащего, и у сидящего. Зачем я буду стоять? Смотри, кругом все сидят.

— Пусть сидит, пусть только уши открытыми держит, — сказал Ильич.

— Товарищ Ильич, потом скажешь свое слово, — перебил его Лось.

— Зачем потом? Мне как раз пришла охота говорить сейчас. Я хорошо знаю этого Чарли. Давно это было, он отнял у меня двух лучших собак! — разгорячился старик. — Даром забрал! Смеясь забрал! — повышая голос, выкрикивал он.

— Товарищ Ильич, потом скажешь об этом, — попросил Лось, стремясь соблюсти хотя бы элементарный порядок.

Но старик разошелся, и уже не было никакой возможности остановить его.

— Нет. Нет! Я сейчас хочу говорить, — упорствовал он.

— Пусть говорит Ильич, — важно сказал Лёк.

Лось вынужден был согласиться.

Алитет, наблюдавший за всеми, проникся уважением к Лосю и злобно посматривал на старика Ильича. Ему показалось, что Лось защищает его от нападок Ильича.

Еще на празднике Большого говоренья Ильич видел, как все те, кто хотел говорить, выходили из-за стола на край возвышения. Несколько торопливо Ильич поднялся со стула, по-стариковски семеня ногами, отошел в сторонку и, обращаясь к людям, заговорил очень тихо.

— Люди! Смотрите на него, на этого человека. Хороший человек Чарли? Нет, нехороший. Собак он у меня забрал? Забрал. Все знают это. У Пананто вожака отнял? Отнял. Да еще имя сменил ему: Чарли назвал собаку. И себя так зовет.

— Я отказался от этого имени. Опять стал Алитетом! — крикнул подсудимый.

— А? — удивился Ильич. — Что-то я не слышал такой новости.

— Правильно, — сказал Лёк. — Американы обманули его, и он опять стал Алитетом.

— Все равно. Пусть Алитет, — растерявшись, проговорил Ильич и, одернув на себе пояс, продолжал: — У Трех Холмов приманку Ваамчо залил таньгинским светильным жиром кто? Вот он, Алитет, — и старик строго показал на него пальцем. — Или он хороший торгующий человек? А кто лучше покупает песцов? Алитет или вот Ярак? А? — и Ильич с выжидательной усмешкой остановился, словно найдя самое тяжкое обвинение. — Он за бесценок брал шкурки. Теперь-то это каждый человек видит. Худой человек Алитет со всех сторон. Он ногами правду топчет, а обман носит высоко в руках. Женщину Тыгрену кто отобрал насильно у Айе? Алитет. Он нарушил обычай нашего народа. Зачем он отнял у Айе Тыгрену? Ведь Айе был ее муж по обещанию с детства. Пусть Тыгрена своим языком скажет: хотела ли она стать женой Алитета?

Ильич сам себе захлопал в ладоши и пошел на свое место.

Алитет встал и, показывая рукой на Ильича, сказал:

— Умкатаген врет!

— Здесь нет Умкатагена, — перебил его Лось.

Ильич засуетился, приподнялся и, уставив на Алитета свои острые глаза, проговорил:

— Ага! Слыхал? Здесь говорил Ильич. Он говорил только правду. Он никогда еще не говорил лжи. Умкатаген был, я его знал, но он тоже не любил говорить неправду.

— Начальник, — обращаясь к Лосю, сказал Алитет, — раньше все говорили, что Алитет хороший. И я сам знаю, что я хороший. И Лёк, мой приятель, знает, что я никому не отказывал в куске мяса и жира, когда наступал голод. Я давал бесплатно товары.

— Я перестал быть твоим приятелем, — подал голос Лёк.

Алитет смущенно помолчал и стал говорить о Тыгрене:

— Она слишком молода, и разум ее не велик. Женщина она. Она не была голодной в моей яранге. Если собака не слушается хозяина, всякий знает, что ее нужно постегать. Поэтому я заберу Тыгрену обратно. У многих охотников не хватало еды на одну жену. В моей яранге еда всегда была в избытке, и я забрал Тыгрену второй женой. Разве плохо ей стало от этого? Или она голодной сидела в моей яранге?

— А почему Тыгрена убегала — и неоднократно — из твоей яранги? — перебил его Лось.

И опять Алитету показалось, что Лось поддерживает его.

— Да, да. Почему убегала? — обрадовавшись, сказал Алитет. — От недостатка разума убегала.