Алитет уходит в горы

Она остановилась у наружных дверей яранги. На улице показались люди. Они издали приветствовали ее, но никто близко не подходил к яранге Каменвата.

Заметил Тыгрену и Айе.

— О, какомэй, Тыгрена! — взволнованно сказал он, подойдя к ней.

— Айе, у нас в яранге смертный день. И нет у нас близкого человека, чей голос последний раз услышит моя мать. Только один ты по-прежнему живешь вот здесь у меня, — и она показала на свое сердце.

— Тыгрена, пусть она услышит мой голос, — поспешно сказал Айе.

— У нас нет оленьего выпоротка, чтобы обвернуть шею матери.

— Я сейчас сбегаю. Есть у меня два выпоротка…

— Подожди, Айе! В нашей яранге большое горе.

— Разве наш народ перестал считать за большое счастье, когда человек спешит к верхним людям? — удивился Айе.

— Горе для Каменвата, — сказала Тыгрена.

Айе стоял удивленный, ничего не понимая.

— Наверное, в голове моей разум высох? — недоумевающе спросил Айе. — Я — совсем ничего не могу понять!

— Ночью… я убежала от Алитета, — прошептала Тыгрена.

В стойбище Янракенот все были поражены этой новостью. В каждой яранге, в каждом пологе только и разговаривали о Тыгрене, видя в ее поступке нехорошее предзнаменование. Бегство Тыгрены затмило даже сегодняшнее, такое все же редкое событие, как добровольная смерть жены Каменвата.

Когда все приготовления были закончены, в пологе начался «последний чай». Здесь было четыре человека: старуха, Каменват, Тыгрена и Айе. Все они сели полукругом, а возбужденная Тыгрена разливала чай. Это был даже не чай, а травка из дальней тундры, которую заваривали в горячей воде еще до прихода на эти берега торговых белолицых людей. И сахар не полагался. Прощальный день должен быть таким, каким был много лет назад, когда еще на Чукотской земле не было ни одного таньга.

Старуха сидела в новом меховом керкере[26] и новых камусовых торбазах. Эта одежда была приготовлена давно. Все остальные люди — «неуходящие» — были в обычных одеждах: Тыгрена с набедренной повязкой, Каменват и Айе в легких меховых штанах.

Чай пили при полном молчании. Наконец старуха, не допив чай, передала свою кружку Тыгрене и сказала:

— Люди, довольно. Тыгрена, возьми себе мою кружку. Тебе еще долго придется пить чай.

Посуду быстро убрали, и старуха передвинулась на середину полога.

На лице ее было выражение полного равнодушия к окружающим людям, будто она уже находилась в пути, оставив навсегда нелегкую земную жизнь. Она смотрела на близких людей и уже не замечала их. Никто больше не услышал ее голоса. Старуха молча повалилась на оленью шкуру и закрыла глаза.

Тыгрена со слезами на глазах обвернула шею матери шкуркой молодого теленка, муж Каменват накинул петлей ремень поверх шкурки, и, когда Айе сел верхом на колена старухи и крепко взял ее руки в свои, придавив их к полу, петля затянулась.

С улицы донесся вой собак. Одна за другой они выли протяжно, нагоняя тоску и отчаяние.

Труп отвезли в горы и положили среди камней. Каменват изрезал одежду, чтобы облегчить доступ к трупу зверям и хищным птицам. Тыгрена положила здесь же чайную чашку с блюдцем, иголку и немного ниток, скрученных из оленьих жил.

На склоне горы показалась упряжка сильных собак. Это в погоню за Тыгреной мчался Алитет.

Глава двадцать вторая

Удаленный от культурных центров, Чукотский край веками был оторван от цивилизации. Люди жили здесь на основе неписаных законов. С момента рождения человека и до самой смерти всякие суеверия были постоянными спутниками его. Но при всем этом основной чертой народа были смелость и выносливость.

В половине XVII века стремления к новым открытиям привели сюда русского простого казака Семена Дежнева. Задолго до Витуса Беринга Семен Дежнев на своих «кочах» первым обогнул северо-восточную оконечность Азиатского материка — Чукотский Нос.

Более века затем русские казаки-землепроходцы склоняли непокорный чукотский народ под власть русского царя.

Не огнестрельное оружие, не штыки покорили народ. Русский табак — папуша, железные ножи, топоры, головной сахар, спирт и другие товары, шедшие из Якутска через русских купцов, покорили его.

В конце XIX века, с открытием регулярного пароходного рейса из Владивостока, прибыл сюда первый русский начальник Анадырской округи доктор медицины Гриневицкий.

Ознакомившись с народом, он испрашивал у своего высокого начальства позволения называться не начальником, а только доктором, так как, по его мнению, чукчи живут свободно и еще не привыкли к идее власти.

Несколько ранее, в 1867 году, царским правительством была продана США открытая и исследованная русскими Аляска.

С этого времени к берегам Чукотки начинают заходить десятки американских китоловов, заводя торговлю по ту и другую сторону Берингова пролива.

— Возьмите китов, но оставьте нам моржей. Нам тоже нужен какой-нибудь промысел, — говорили чукчи капитанам китобойных судов. — Вы же все равно бросаете туши моржей в море, забирая только клыки. Моржовые клыки лучше мы сами будем вам сдавать.

Вслед за китобоями устремились контрабандные шкуны, скупая за бесценок дорогие меха.