Алитет уходит в горы

Тыгрена с усилием приподнялась и, в темноте всматриваясь и обнюхивая ребенка, шопотом проговорила:

— Кричи, кричи! Не будь таким тихим, как твой отец Ваамчо.

Женщины, услышав крик ребенка, переглянулись. Одна из них полезла к Тыгрене. Женщина зажгла светильник, взяла ребенка и вынесла его из полога. Ребенка быстро обтерли снегом и вернули к теплому телу матери.

— Еще прибавился один охотник в нашем стойбище, — сказала женщина.

К стойбищу подкатил Алитет. Он был мрачен и, не отвечая на расспросы людей, молча направился к своей яранге. Едва он вошел в сенки, как услышал громкий плач. Алитет остановился, прислушался и спросил:

— Кто это?

— Сын родился, Алитет, — ответила женщина.

Алитет, сбросив с себя кухлянку, торопливо направился в полог жены. Тыгрена дремала.

Алитет нагнулся над ребенком и долго рассматривал его. Наконец он оторвал ребенка от матери и посмотрел ему в глаза.

Тыгрена приподнялась, молча схватила ребенка и прижала к груди.

— Я думал, у него будут светлые, американские глаза, а они обыкновенные! — недовольно проговорил Алитет.

Глава двадцатая

Чудовищные слухи ползли по всему побережью, от одного стойбища к другому. Так наползает тяжелый туман, постепенно скрывая от солнца одну за другой яранги, расположенные на берегу моря.

Новый закон жизни, привезенный издалека русским бородатым начальником, быстро превратился в дух болезни, несчастья, напасти. Слухи росли и, как ручьи рек в половодье, сливались в общий поток.

Вскоре после того, как Ваамчо сжег на костре свою бумагу, в ревком прискакали почти все председатели родовых советов. Взволнованные, они толпой вошли к Лосю.

Лось был очень удивлен неожиданным появлением своих председателей.

— Что случилось, товарищи? — не без волнения спросил он.

Из толпы выступил пожилой охотник, снял шапку и вытер ею свое вспотевшее лицо.

— Начальник! Возьми обратно эту бумагу, которую ты оставил в моей яранге. Она отняла у меня сон. Моя жена после того сильно захворала. Я боюсь оставаться начальником-присидателем. Возьми ее обратно. Пусть начальником будет наш шаман Аяк. Ему можно. Он сам отгонит злых духов, если случится беда. Он будет хорошим начальником, — сказал председатель родового совета и положил свою бумагу на стол.

— Ну, а другие зачем приехали? — спросил Лось.

— Тоже привезли бумажки, — послышались голоса.

— Хорошо! Кладите их на стол! Но знайте, что шаманов в председатели я назначать не буду. Так и передайте им.

Все председатели один за другим выложили на стол свои удостоверения. И только один, председатель Лоренского родового совета, старик Рынтеу, стоял неподвижно и с недоумением посматривал на всех.

— А ты, Рынтеу, почему не кладешь на стол свою бумагу?

— Моя бумага осталась дома, в коробочке из-под чая, — ответил старик.

— Почему же ты не захватил ее с собой?

— Я приехал по другому делу.

— Ага-а! Хорошо! — обрадовался Лось и молча вытащил трубку. Не торопясь, при всеобщем молчании, набил ее табаком, закурил и обратился к старику: — Придется подождать тебе, Рынтеу, пока закончим разговор с людьми.

— Можно подождать, — ответил старик.

Председатели, одетые в меховые темно-коричневые кухлянки, стояли, плотно прижавшись друг к другу. На их темных, обветренных лицах горели от возбуждения глаза. Все они смотрели то на Лося, то на старика Рынтеу. Никто из них не решался даже закурить.

— Товарищи! — обратился к ним Лось. — Теперь послушайте меня. Я знаю, почему вы приехали сюда. Новости не обходят мимо и наше селение. Вы думаете, мне самому не жаль старика Вааля? Очень жаль. Это был мой большой друг. Это был человек с большим понятием. Хороший старик. Человек с настоящим сердцем.

Председатели насторожились.

Лось потянул трубку и продолжал:

— Но я хочу всех вас спросить об одном: до того, как появились в ваших ярангах вот эти бумажки, у вас кто-нибудь умирал?

Толпа молчала.

— Ну, говорите! Почему вы молчите?

— Люди каждый год умирают на побережье, — послышался голос из толпы.

— Унесенные на льдах охотники погибали?

— Каждый год случается.

— Медведи никогда раньше не задирали людей?

Охотники молчали.

Тогда, медленно раздвигая толпу, к столу прошел старик Рынтеу.

— Я буду говорить, — начал он. — Я постарше всех вас. Я раньше всех вас увидел солнце. Когда Чарли торговал, все вы останавливались у меня в заезжей яранге. Нет другой яранги на побережье, которая бы слышала столько новостей, сколько моя. Я помню все новости. Каждый год бурые медведи задирают то одного, то другого пастуха. Прошлое лето пастуха Чангу, когда он спал в тундре, кто задрал? Не ты ли, Котьхыргын, привез эту новость в мою ярангу? Я слышал ее вот этими ушами, — старик подергал себя за уши и продолжал: — Вы что? Вы неразумные тюлени? Зачем вы многое стали забывать? Это плохо! Надо помнить! — и старик пошел на свое место.

Лось, расправив бороду, встал и заговорил: