Алитет уходит в горы

— Вот, стало быть, еще удобный случай выпить за здоровье, — сказал добродушный капитан, придвигая к себе бутылку. — Ты смотри, что будешь пить! Звездочек на — бутылке — как в созвездии Ориона! — сразу переходя на «ты», воскликнул капитан.

— Михаил Петрович, а у тебя на корабле нет ли картошечки? Целый год не видел ее.

— Митрич, доставь-ка нам сей драгоценный продукт, — распорядился капитан, обращаясь к буфетчику.

Старые знакомые чокнулись, выпили. Капитан вытер салфеткой седые усы и, лукаво подмигнув, спросил:

— Ну, как?

— Горилка добрая, а закуска еще лучше! — уплетая жареный картофель, пробормотал Лось.

Они чокнулись еще — за приход корабля, потом за хорошую погоду.

— Какие новости на материке, Михаил Петрович? Газеты привезли?

— Все, все привез. За весь год. Будешь теперь читать старые газеты, как роман. Еле подобрали полный комплект. Где их возьмешь, старые газеты? В губревкоме из подшивки взяли. Ну-с… народу еще понавез тебе.

— Кого же?

— Три учителя. Медицинский отряд Красного Креста — пять человек. Как видишь, уйма народа! Таких специалистов этот край еще не видел.

— Добре! — радостно воскликнул Лось.

— Ревкомовских работников — шесть человек. Одного милиционера.

— Вот милиционеров маловато. Контрабанда ведь у нас здесь.

— Этот милиционер один стоит двадцати. Косая сажень в плечах, а усы — подлинней моих. Демобилизованный красноармеец из Барнаула. Заба-авный парень! Зашел как-то на мостик, смотрит на приборы, на карту, где я прокладываю курс, и спрашивает: «А трудно выучиться на капитана?» — «Потрудней, говорю, чем на милиционера», — «Но-о, говорит, милиция — самая важная должность. Охрана порядка». Служби-ист такой!

Капитан помолчал.

— Ну-с, прибыли еще работники пушных факторий. Ты знаешь, ведь Норд-компани «сгорела». Расторгли с ней договор. Ликвидироваться будет. Организовалось советское Охотско-Камчатское акционерное рыбопромышленное общество. Сокращенно ОКАРО называется. Вот придумали слово! Прямо по-японски! Это ОКАРО и пушниной будет заниматься. А Норд-компани — гуд бай!

Это сообщение удивило Лося. Удивило тем, что в Москве, как он думал, не могли знать положения на месте и все-таки пришли к правильному решению. Даже досадно было, что это решение принято без участия его, уполномоченного ревкома. И, вздохнув, Лось сказал:

— До этой ликвидации Норд-компани мы здесь сами додумались. Только, чорт возьми, почта наша лежит до сих пор в шкафу. Вот связь какая! Была бы связь, наши соображения как раз попали бы в самую точку…

— Значит, Москва предвосхитила твои мысли? — улыбнувшись, спросил капитан.

— Да-а! Удивительно! Далеко отсюда Москва, а знает, что здесь надо делать. Правильно решили. Без американцев обойдемся. Революцию сделали, а уж торговать как-нибудь научимся.

— Безусловно! — пробасил капитан. — В стране идет наступление по всему хозяйственному фронту. И что удивительно, — мне один архангельский капитан рассказывал: еще шла гражданская война, а Ленин уже дал поручение разыскать материалы по месторождению ухтинской северной нефти. Какой человек! Вот и сюда для начала привез тебе геолога. Будет разнюхивать, чем тут пахнут горы. Горжусь, горжусь молодой Россией!

— Да, для геологов работа здесь найдется, — сказал Лось, вспомнив о горах, где капризничает компасная стрелка.

Капитан глотнул коньяку и продолжал:

— А ты знаешь, с момента революции я ведь был в бегах. На Дальнем Востоке, как тебе известно, была такая правительственная чехарда, что тошно становилось. Я посмотрел, посмотрел… Вира якорь — и угнал пароход. Вот этот самый. На китайской линии работал, как извозчик, без родины! Потом пришла советская власть, я вернулся во Владивосток, замазал старое название корабля и написал: «Совет»…

Лось с улыбкой слушал капитана, который рассказывал это и в прошлом году.

— Радиста и рацию привез тебе, чтобы не был ты одиноким здесь.

— Что ты говоришь! — обрадовался Лось. — Ну, Михаил Петрович, за рацию придется выпить еще твоей божественной горилки.

— За такое дело не выпить — надо быть брашпилем, — сказал капитан, наливая стопки. — Да… с прошлой навигации тебе письмо вожу. Тогда, на обратном пути из Колымы, не попал к тебе. Привез его во Владивосток. Возил домой, в Шанхай, в Нагасаки, в Дайрен. И все же вот доставил адресату. Помнишь Толстухина? От него… И еще одно есть… — капитан весело подмигнул: — От жены. Но предупреждаю: читать его будешь не в моей каюте. Кто знает, что она там понаписала? Может быть, она поносит меня самыми последними словами и ты после этого не захочешь со мной и стопку держать?

Лось с волнением взял письмо, узнав знакомый почерк жены. Ему и самому хотелось прочесть письмо в уединении, подумать над ним, вспомнить далекую молодость, когда он был машинистом, а она — учительницей. Это ведь ей он обязан своей грамотностью. Лось бережно положил письмо в бумажник.

— Вы видели ее, Михаил Петрович?