Алька. 89

Как-то он явился на работу, сияя. Лёгкий, весёлый, разговорчивый. Я спросил его: «Что, заявление забрала, помирились?» Толян с воодушевлением ответил: «Да заберёт, неважно всё это, любит она меня». Всё это потребовало дополнительных разъяснений, и Толик рассказал, что утром жена была близка с ним. Произошло это, когда он собрался покидать кровать, чтобы начать собираться на работу. Супруга обняла его и стала страстно целовать, дальше всё произошло так, как и должно происходить в семье, где супруги любят друг друга. Здесь у меня возник вопрос: «Постой, ты же говорил, что вы не спите друг с другом уже полгода». Толик ответил: «Не спим как муж с женой, но ночуем в одной постели. У нас комнатёнка-то, только кровать наша, кроватка сына и шкафчик влезли. Мне негде даже на полу тюфячок для себя расстелить, мы ж в малюсенькой двухкомнатной квартирёнке живём с моими родителями, у нас кухонька пять метров. Но теперь всё, заживём, Олежка». Я поздравил его. Дай, как говорится, бог, парень-то хороший, добрый, может, и с пьянкой завяжет.

Не завязал, на следующий день не вышел, как, впрочем, ещё на пять остальных. Через неделю появился понурый, какой-то помятый, одутловатый, весь в ссадинах и синяках. Как у нас говорили – асфальтная болезнь. Был грустен, я подошёл переговорить: «Ну как же ты так, Толян, ведь только помирились. Она же опять тебя бросит». Толик поморщился, отошёл от меня, не захотел говорить. Подошёл мастер, что-то шепнул ему, они вместе ушли. Бугор сказал: «К начальнику цеха. Будут увольнять, я ходил уже, просил, чтобы не по статье, по собственному желанию, но вряд ли. Неделя прогула, не пойдут на это». Анатолий появился часа через четыре, уже получив трудовую книжку и какие-то деньжонки под расчёт. Уволили по статье за длительный прогул, он был снова слегка под хмельком, подошёл ко мне, сказал: «Мы с мужиками пойдём сейчас, отходную на прощанье ставлю, пойдёшь?» Мне как-то не катило, и я отказался. Толян не удивился, протянул руку, мы стали прощаться. Тут он сказал: «Я в тот день как на крыльях летел, думал, всё, завяжу, сдам на пятый разряд, заживём. Прихожу домой, а она из комнаты нашей всю мебель вывезла, мои тряпки на полу валяются. Ни записки, ничего. Где она, где сын? Половину кухонного гарнитура забрала, а его родители покупали, всю посуду хорошую. Да сказала бы мне, я ей сам всё отдал, да мне без неё ничего не надо». При этом он так сжал мне руку, что я чуть не завопил, но молчал, понимая, что он сейчас разрыдается. Не разрыдался, обошлось, опамятовался, отпустил мою руку и ушёл.