Алька. 89

На улице Колян пресёк мои попытки понять, что произошло, сказав: «Давай для начала по кружечке пропустим». Мысль не новая, но интересная, как впоследствии говорил заведующий кафедрой, на которой мне пришлось трудиться, когда ему предлагали выпить, и я тогда, очевидно предчувствуя грядущие изменения в моей жизни, с энтузиазмом поддержал, благо идти было недалеко. Ближайшая пивная находилась на Колхозной площади в пяти минутах ходу. Пивная эта была у нас в чести, там всегда было пиво, причём пиво свежее, к пиву предлагались: сосисочки с зелёным горошком, шпроты, баранки, облепленные крупной солью, и креветки, отличные отварные креветочки. Что ещё надо одинокому путнику? Мы затарились пивасиком, креветочками, взяли, конечно, и бараночек. Колян, осушив первую кружку в два глотка, взял в руки креветку и, потихонечку освобождая её от панциря, стал излагать: «Зря, конечно, добавили у Хованского, подрубило меня это напрочь. – Далее речь его прерывалась только отхлёбыванием пива и поеданием креветок. – Что было на ВДНХ, не помню, проснулся в постели, решил, что я в казарме, сел на кровати, оглядываюсь, гляжу, мужики-то в основном все старые, возраста за сорок. Башка и так с похмелья не варит, а тут вообще не пойму, что происходит, лёг снова, думаю, может, на губу попал, а откуда на губе-то такие старые, может, офицеры? Слышу, кто-то разговаривает потихоньку – решил спросить. Снова сел, спрашиваю: – Ребята! Я в армии? – Тут такая ржачка пошла, что проснулись все, поприкалывались немного, утихли. Один говорит: – В вытрезвители мы. – Где? – Не знаю, говорит, где-то за городом в области, всё лесом везли. Гвалт поднялся, толком никто не помнит, но каждый орёт, что знает. Потом пришли менты, стали таскать по одному на выход, разобрались, где мы. А когда шмотки мои выдали, смотрю, а они все в лоскуты, я им: – А чой-то одежонка моя в клочья? – А мне: – А мы знаем? Таким привезли. – Наверно, сопротивлялся при задержании. Вот тогда тебе и разрешили позвонить».

Что было на ВДНХ, ему рассказали в райвоенкомате, когда он туда явился в понедельник. Всех призывников построили в шеренгу и стали производить перекличку, Колян был в строю как штык, но когда назвали его фамилию, он вместо того, чтобы гаркнуть: «Я», сделал шаг вперёд. Это была ошибка, потеряв поддержку в виде мужественных плеч сослуживцев, Колян рухнул, как колос, срубленный серпом, или как дуб, снесённый могучим ураганом, упал и больше не двигался. Врач, дежуривший на месте сбора призывников, нашёл, что Колян здоров как бык, но пьян как боров и офицер, руководящий всем этим колхозом, вызвал машину из вытрезвителя.

Кольке выдали новую повестку и предупредили: если опять явится пьяным, то у него будет два пути: первый – уголовное дело на гражданке за уклонение от призыва, второй – сразу в штрафбат, и так и так тюрьма, думай, парень. Колька подумал и принял правильное решение – второй раз проводов не было, обнялись на прощанье вечером у подъезда. Батя подстраховался, утром сам за рулём такси отвёз его на Хованский.

Колька отправился платить долг Родине, кстати, всегда задумывался, откуда в таком достаточно молодом возрасте у людей появились долги перед Родиной, может быть, всё наоборот, и те, кто служит срочную, дают Родине аванс?