Алька. Вольные хлеба

– Ни под кем, а работаем с областным ОБЭП.

– Нам с мусорами тереть западло. И почему с областным?

– Ну и чего, придёте и скажете им, что вам с ними западло беседовать, они заплачут и уйдут – будем с вами работать. А почему с областью – пути господни неисповедимы.

– Ну, хорошо, запоминай, – тут мне сказали, где и во сколько будет стрелка.

После их ухода я позвонил Семёнову:

– Вячеслав Евгеньевич, тут гости ко мне приходили, назначили место и время встречи. Вы, помнится, сказали, чтобы я вам сообщал о таких визитах. – Я пересказал подробности встречи.

– Схожу. Я тебе перезвоню, как и что, но это пустышка.

Так и произошло – никто не пришёл. Поначалу ходили раз в неделю, потом через неделю, потом раз в месяц, и какие-то невзрачные. Я перестал даже звонить Семёнову, встречу им назначал, но не парился – знал, что не придут. Даже скучно стало.

***

К концу года у меня возникло ощущение, что весь последний квартал года, все его три месяца звучали у меня в ушах звуки похоронного марша Шопена. Заключительный его аккорд прогремел 28 декабря – умер тесть. У него был рак предстательной железы, вырезали, всё вроде было ничего, но потом болезнь вернулась и догрызла его. Он ходил до последнего момента, с утра съездил в онкоцентр на Каширку, пришёл домой, лёг отдохнуть и умер. Деда я любил, отца у меня не было, и относился я к нему как к отцу, да и звал его батей. Он был хорошим, добрым, душевным человеком.

Кончина его прибила меня окончательно – четыре смерти близких людей за три месяца. Меня это как-то выжгло изнутри, была дикая усталость, но надо было заниматься похоронами деда. У тёщи было место на Пятницком кладбище, прямо напротив их дома, через проспект Мира. Организовать всё было просто: гроб, катафалк, венки. Хоронили его 30 декабря, поминали в семейном кругу, дома у тёщи. Он был на пенсии, по с прежней работы пришли проводить несколько его товарищей.

***

Новый год, к которому всегда неизбежно подвёрстывается моя днюха, мы традиционно отметили дома. Был сын с женой и четырёхмесячным внуком, тёща и Татьяна, свояченица, прилетевшая из Берлина на похороны отца.

***

В первых числах января позвонил Мишка Цимес:

– Алик, привет, с Новым годом!

– Спасибо, Мишань.

– Чем занимаешься?

– Да так, лежу пузом вверх, отдыхаю.

– А нет желания шампанского французского попить? Ты ж сказал налить, за новогодний отдых я готов.

– Французского? Неплохо бы.

– Ну, приезжайте с Людмилой, у тебя же здесь второй люкс пустует, как я вижу.

– Когда?

– Как сможете, мы здесь до конца праздников.

– Завтра будем.

История началась так: где-то перед Новым годом Мишка спросил меня:

– Слушай, ты рассказывал, что у тебя два люксовых номера в доме отдыха «Сенеж» имеются.

– Есть такое дело.

– А как они на Новый год, заняты?

– Да нет, что-то желающих не нашлось, оба номера пустуют.

– Слушай, пусти нас на праздники с Маринкой и Машенькой, скажи, сколько стоит, я заплачу.

– Да ладно, всё равно пустуют. Езжайте, отдыхайте, сколько надо. Нальёшь при встрече.

Это было кстати – как-то отдохнуть душой, и мы на следующий день свалили в «Сенеж». Мишка не обманул – наливал чего-то очень вкусного, но на бутылках не было этикеток. Я, признаться, французского шампанского до этого не пил, и я запросил объяснить отсутствие этикеток:

– Мишаня, что за гонево? Нет, напиток, конечно, пенится, похож на шампанское, но почему нет этикеток?

– Алек, что за базар, откуда это недоверие? Тебе надо этикеток – таки я дам тебе их сколько захочешь.

Цимес нагнулся, пошарил рукой в сумке, набитой бутылками, извлёк оттуда горсть этикеток французского шампанского и высыпал их на стол.

– А почему они отдельно от бутылок?

– Тебе ехать или шашечки? Не сомневайтесь, клиент, шампанское натуральное. Вам налить?

– Странный вопрос. Конечно.

Мы выпили ещё, потом ещё, и так многократно. Миша раскололся:

– У меня партнёр Вася, ты его видел?

– Видел.

– У него друг – директор «Ингосстраха». У «Ингосстраха» договор с французским партнёрством, страхует то-сё, имущество и прочее. Оплата при порче стопроцентная, испорченное имущество передаётся страховщику. При желании. В посольстве затопило подвал, а в подвале среди прочего – вина. Этикетки смыло, такое вино на стол не подашь. Цепочка ясна?

– Ясна, а где вы в этой цепочке?

– А у нас договор с «Ингосстрахом».

Хорошо отдохнули, но в номер я ушёл на своих ногах.

Бизнес наш как-то подсыхал, моя концепция его выстраивания с опорой на советские предприятия оказалась ошибочной – промышленность куда-то исчезала. Уже потом я понял, что это были плоды планомерной политики младореформаторов Гайдара и Чубайса по уничтожению производства чего бы то ни было в России.