Алька. Вольные хлеба

Положив трубку, подошёл к стеклянной стенке, за которой веселился народ, постучал по стеклу. Кое-кто повернулся, в том числе Саша. Я сел на диван, дожидаясь, когда он закончит разговор. Сашка вышел, весёлый, разгорячённый алкоголем и беседой, поглядел на меня.

– Чего?

– Оля звонила, Генка Павлушкин умер.

Санёк, ошарашенный известием, сёл на диван.

– Как умер, почему?

– Наверняка так: пришёл, поддавши, разругался вдрызг с Олей, небось, тёща влезла, послал её предположительно на х…, развернулся и пошёл ночевать в гараж. А дальше, что ж? Гараж-то холодный, ночью уже минусовые, задремал, замёрз и спросонья машину включил. Ну и всё, это и в открытом опасно, в закрытом – смерть.

Сашка схватился руками за голову.

– Ёкарный бабай, как так? Генка, бл…ь, ну как же так? Как Оля?

– Ну как, сам понимаешь как. Поеду завтра, поддержу, как смогу.

– Молодец, давай. Я не смогу, дел на завтра бессчётно, расскажешь, как там.

Утром следующего дня я толкнул незапертую дверь в их квартиру. Оля подошла ко мне, я обнял её, она сказала:

– Алик, я же любила его, как же так?

Что я мог ответить? Сели за стол втроём с тёщей, обсудили, что надо сделать сегодня, что завтра. Я спросил:

– А что с кладбищем?

Тёща Генкина рассказала:

– У нас в Балашихе есть муниципальное кладбище, но там сейчас формально уже не хоронят, а неофициально – надо связи иметь. Два варианта: первый – оформлять документы на захоронение на каком-то областном кладбище, оно будет у чёрта на куличиках; второй – здесь, недалеко от нас, есть стихийное кладбище, там уже человек двести захоронено, говорят, что скоро его официально признают. Я уже сходила, место подобрала, но проблема – там два каких-то мужика копают, а мы не знаем, где они живут.

– А лопаты у вас есть?

– Есть.

– Тогда мы завтра с утра приедем, могилку выкопаем.

Потом мы с Олей съездили в морг, затем в похоронное бюро – выбрать гроб, колесили по Балашихе весь день. Последний раз поехал один – на железнодорожный вокзал, встретил Генкиных отца и мать, отвёз их к Оле.

На следующий день около десяти часов утра мы следовали за Генкиной тёщей к месту его вечного покоя. Было нас, близких Генкиных друзей, человек пять-шесть. Я запомнил двоих: Сашу Панова и Игоря Кожевникова. Стихийное кладбище в самом деле было немаленьким, располагалось в смешанном берёзово-сосновом лесу. Могилы располагались хаотично, были разного размера. Идти от дома пришлось минут двадцать. Тёща указала место, переоделись, начали копать. Начали по двое, когда углубились на полметра, стали копать поодиночке – вдвоём не размещались. Копали в хорошем темпе, минут по десять-пятнадцать, потом менялись, тем не менее провозились часов до трёх.

Отдыхая, я стоял, размышлял: наши отцы, а у кого-то и матери, воевали, многие были ранены, контужены, но уцелели. У них была тяжелейшая жизнь и судьба, оттого-то многие из них ушли раньше положенного срока. Отчего же мы так спешим вслед за ними? Моему первому ушедшему в долину теней другу было всего восемнадцать, Сашке Кузьмину – лет двадцать семь, двоюродный брат Григорий тоже погиб до тридцати. Было ещё человек пять неблизких, просто знакомых, и вот Генка, один из самых-самых. Могилу выкопали глубокую, когда дошли где-то до метр семидесяти, на дне появилась вода. Нашли три жердины, отрубили в нужный размер, сверху застелили лапником.

На третий день собрались утром у Олиного дома внизу, поехали в морг, забрали гроб с телом Геннадия, отвезли к дому предпоследней прописки, подняли на их этаж. Не приспособлены лестничные марши наших домов для ношения гробов, с трудом разворачивались, приходилось основательно поднимать гроб в поворотах. Поставили гроб на стол, что-то говорили, прощались. Я поглядел на Олю, понял – пора, сказав:

– Мужчины, – пошёл к гробу. Мужики встали по бокам, и отправились мы с Генкой в последнюю прогулку. Спустились вниз. Подъехать на катафалке к месту его последнего упокоения было невозможно, поэтому мы повторили свою вчерашнюю прогулку уже вместе с Генкой на плечах. Простились в последний раз. Когда гроб опустили на верёвках на подстилку, свозь лапник выступила вода и поднялась почти до края гроба, женщины закричали. Стали спешно забрасывать могилу землёй, все провожающие кинули по традиции по горсти.

На поминках по традиции скинулись вдове, что эти копейки – двое малышей и мать пенсионерка.

Молодец Оля, справилась, всё смогла.

После мы пару раз заезжали навестить Олю с Сашкой Тележниковым. Санька Тележников – молодец, проследил за судьбой её парней, оба поступили при его участии в МВТУ. Парни толковые, в Генку, да и Оля – умница. Поступили сами, но организационное участие никому не вредило.

Не прошло и трёх недель, как меня огрел Тиныч – Игорь Валентинович – тягостным известием – умерла Надежда Тележникова. Надюша, Сашкина жена, была нашим большим другом, семнадцать лет нашей дружбы с Сашкой, семнадцать лет мы дружили семьями.