Алхимия вечности

Английский генерал ответил: «Потому что мы молились, перед каждой битвой мы молились. Мы молились!»

Французский генерал сказал: «Но мы тоже молились!»

Английский генерал сказал: «Это так, но мы молились на английском языке, а вы молились на французском языке. Но с чего вы взяли, что Бог знает французский? Он просто не смог вам понять!»

Таим образом, так называемый религиозный ум становится высокомерным. И так только санскрит становится святым языком, и вы можете смеяться над этим анекдотом, но можно ли смеяться над этим? Индуисты думают, что только санскрит - святой язык, и только Веды -святые писания, написанные самим Богом. Вы думаете: «Коран? С какой стати? С чего вы взяли, что Бог знает арабский язык? Он знает только санскрит!» И потом вы говорите: «Бог всегда на моей стороне. Если Он настойчиво выступает против меня, я переменю Бога. Я всегда могу это сделать!» Из-за этого страха: «Он всегда остается на моей стороне, это мой Бог, и Он должен следовать за мной!»

Такое отношение возникает, потому что для вас все Существование не Божественно. И если Все Существование не божественно, Бог может понять даже язык деревьев, не только санскрит, не только арабский, но даже язык камней. И тогда вопрос не только в языке. Язык будет не важен. Важна не молитва на уровне слов, языка, но молитвенное состояние ума. А молитвенное состояние ума - это нечто совершенно отличное от молитвы, от молящегося ума.

Эта сутра говорит, что это единственное приветствие, единственное смирение, какое только возможно, но в очень парадоксальном виде. «Я -Бог». Почувствовать это есть приветствие. Нам бы хотелось сказать: «Ты - Бог». И тогда Его легко приветствовать. Но эта сутра говорит: «Я есть Бог. И это единственное приветствие!» И потом мы спрашиваем кому поклоняться, кого приветствовать. Не нужно никого приветствовать, не нужно никому поклоняться. Это не деятельность, и не то, что вы можете делать. Если все Существование Божественно, что бы вы ни делали, есть поклонение, приветствие.

Кабир продолжал трудиться в лавке, в которой он работал до того, как стал просветленным. Он был ткачем, и он продолжал ткать. К нему приходили ученики издалека, из очень далеких мест, они говорили ему: «Почему? Ты - просветленный, ты теперь Будда, почему ты продолжаешь ткать?»

Кабир отвечал: «Это единственная молитва, знакомая мне. Я был ткачем, и поэтому я знаю только о том, как поклоняться Ему таким образом».

Кто-то сказал Кабиру: «Но Будда, после того, как стал просветленным, оставил все!»

Говорят, Кабир ответил: «Он был королем. Он делал по-своему, а я знаю только это. Это моя молитва, и когда я тку свои одежды, я тку их для Божественного!»

Потом Кабир шел на рынок для того, чтобы их продать. Кто-то сказал ему: «ты идешь на рынок, чтобы продавать свои одежды. И ты говоришь, что это для Божественного, почему бы тебе не пойти в храм, и не положить их к Божественным стопам?»

Кабир сказал: «Я всегда кладу их к Божественным стопам, но мои Боги ждут на рынке. Мой Рама ждет меня там, и я верю в то, что это живые боги!»

При таком отношении никакие приветствия не нужны. Теперь это не то, что нужно выполнять как действие! Скорее, это способ жизни. Ваши молитвы могут стать частью ваших действий, одним из действий среди других действий. Но и такие люди, как Кабир молились, не выполняя молитву как действие. И поэтому Кабир сказал: «Все, что я делаю, есть молитва». Так может быть, но для этого все Существование должно быть Божественным. И тогда что бы вы ни делали, едите вы, или делаете что-то другое, становится молитвой Существованию, потому что это обращено к Существованию. Не вы едите, но само Существование ест через вас, ходит через вас.

И даже когда вы умираете, это молитва, потому что за этим стоит Существование. И все проявление теперь уходит в не проявленное состояние. Вас нет. Вас нет больше. Вы становитесь просто открытием, открытием для Существования, окном. Существование движется через вас, внутрь и наружу. И вас нет между внешним и внутренним в это мгновение пустоты. Человек может сказать: «Ахам Брахмасми, я есть абсолют, я есть То».

Это не эгоистическое утверждение. Это одно из самых смиренных утверждений, но оно выглядит очень парадоксальным. Жизнь настолько сложна, что если вам приходится утверждать простую истину, вы должны быть парадоксальными. Если вы утверждаете сложную истину, вам не нужно быть парадоксальными, вы можете быть очень логичными. Это следует понять, только очень простые истины трудно выразить, потому что чем они проще, тем более они не двойственны. И когда они доходят до самого центра, эти слова должны впитать в себя всю двойственность.