Алхимик

Алиса стискивает мою руку. Это небольшая частная клиника омоложения, на окнах – голографии парусников в Атлантическом океане, поэтому комната кажется просторной и открытой, пусть солнечный свет и является продуктом зеркальных коллекторов. Это не один из гигантских общественных монстров, возникших в пригородах, когда истек срок действия патентов на омоложение. Платишь чуть больше, чем за генерики «Медикэйд», зато не нужно стоять в очереди изможденных воров, вшивоголовых и алкашей, которые требуют омоложения, хотя тратят свои бесконечные жизни впустую.

Медсестры действуют быстро и эффективно. Очень скоро Алиса уже лежит под капельницей, а я сижу рядом, и мы смотрим, как в нее вливается молодость.

Это обычная прозрачная жидкость. Я всегда думал, что она должна бы быть зеленой и шипучей, чтобы вызывать рост. Ну ладно, пусть не зеленой, но определенно шипучей. Внутри она точно шипит.

Алиса судорожно вдыхает и тянется ко мне, тонкие бледные пальцы касаются моего бедра.

– Возьми меня за руку.

Эликсир жизни пульсирует, наполняя ее, очищая. Алиса быстро, неглубоко дышит. Ее зрачки расширяются. Она больше не видит меня. Она где-то внутри, восстанавливает утраченное за последние восемнадцать месяцев. Сколько бы раз я это ни делал, не устаю поражаться, глядя, как кто-то другой проходит процедуру: человек словно тонет, а потом выныривает на поверхность более цельным и живым, чем прежде.

Глаза Алисы фокусируются. Она улыбается.

– Боже, я никогда к этому не привыкну.

Она пытается встать, но я удерживаю ее и вызываю сестру. Та отключает капельницу, и я веду Алису к машине. Она тяжело опирается на меня, спотыкается, прикасается ко мне. Сквозь ее кожу я почти чувствую шипение и покалывание. Алиса забирается в автомобиль. Когда я сажусь внутрь, она поворачивается ко мне и смеется.

– Мне так хорошо, что нет слов.

– Нет ничего лучше, чем передвинуть стрелки назад.

– Отвези меня домой. Хочу быть с тобой.

Нажимаю кнопку пуска, и мы выезжаем с парковки. Перепрыгиваем на магнитку, ведущую с Центрального Шпиля. Алиса смотрит, как за окнами скользит город, покупатели, бизнесмены, мученики и призраки, потом мы вырываемся на открытое пространство, на трек высоко над джунглями, и несемся на север, к Ангельскому Шпилю.

– Как прекрасно быть живой, – говорит она. – В этом нет никакого смысла.

– В чем?

– В отказе от омоложения.

– Если бы люди были осмысленными, у нас не было бы психологов.

И мы не покупали бы игрушечных динозавров детям, у которых все равно нет будущего. Я скриплю зубами. Ни малейшего смысла. Тупые мамаши.

Алиса вздыхает, проводит руками по бедрам, разминая плоть, задирает юбку и впивается пальцами в тело.

– Но в этом правда нет смысла! Это так приятно. Только безумец может отказаться от омоложения.

– Конечно, они безумны. Они убивают себя, рожают детей, о которых не умеют заботиться, живут в загаженных квартирках в темноте, никогда не выходят на улицу, скверно пахнут, ужасно выглядят, их не ждет ничего хорошего… – Я понимаю, что чрезмерно повышаю голос. И закрываю рот.

Алиса смотрит на меня.

– Ты в порядке?

– В полном.

Но это не так. Я в ярости. В ярости из-за женщин, которые покупают дурацкие игрушки. В бешенстве, потому что эти тупые бабы дразнят своих тупых обреченных детей, обращаются с ними так, словно их не ждет компост.

– Давай не будем говорить о работе. Просто поедем домой. – Я натянуто улыбаюсь. – Раз уж я взял выходной, следует использовать его на всю катушку.

Алиса все еще смотрит на меня. Я вижу вопросы в ее глазах. Если бы не доза омолаживателя, мне бы так легко не отделаться, но она слишком поглощена покалыванием в своем обновленном теле и не настаивает. Смеется, проводит пальцами по моей ноге и начинает заигрывать со мной. Используя полицейские коды, обхожу правила безопасности, и мы несемся по Мостовой к Ангельскому Шпилю, океан блестит на солнце, а Алиса улыбается, и смеется, и нас окружают вихри прозрачного воздуха.

Три часа утра. Очередной вызов, окна опущены, несусь сквозь влажную духоту Ньюфаундленда. Алиса хочет, чтобы я приехал домой, вернулся, расслабился, но я не могу. И не хочу. Не знаю, чего я хочу, но это точно не поздний завтрак с бельгийскими вафлями, и не секс на полу в гостиной, и не поход в кино, и не… что бы то ни было еще, по правде сказать.

В любом случае мне это недоступно. Мы вернулись домой, и я не смог. Все казалось неправильным. Алиса сказала, что это не имеет значения, что она хочет порепетировать.

Я не видел ее больше суток.

Я был на службе, наверстывал упущенные вызовы. Двадцать четыре часа без перерыва, подпитываемый маленькими помощниками копов и кофеином внутривенно, и мои шляпа, и плащ, и руки забрызганы свидетельствами моих трудов.

На береговой линии высокий жаркий прилив перехлестывает волноломы. Впереди огни, сияние угольных литейных цехов и газификационных объектов. Вызов ведет меня к сияющему кластеру Паломино.

Приятное место. Вверх на общественных лифтах, выбиваю дверь, за моей спиной Пентл, мы знаем, что нас ждет, но не знаем, каково будет сопротивление.