Алкид: Начало (СИ)

Агамемнон же пытался уговорить греков продолжать войну — Алкида нет, Медеи тоже. Так почему нельзя продолжить и просто раздавить троянцев? Но никто его не слушал. Все видели силу атлантов, все видели ярость и кровожадность Алкида, когда он увидел Медею в ужасном состоянии. До недавнего времени царь Микен гордился пытками, которым он и его товарищи подвергли магессу. Выдирали ногти, прикладывали раскалённый металл ко всем частям тела, банально били на протяжении шести часов. И как могли они пройти мимо классики — изнасилования? Но от массовости отказались — только один Агамемнон «потрудился» над этим. Но теперь он жалел обо всём — казалось, что сам Танатос навис над ним, занося меч для удара. Царь знал, теперь знал, что всё выполненное ими будет возвращено в сто крат. Зря он и Одиссей поверили в протекцию Геры и Афины, зря решили поиздеваться над Медеей, оскорбляя и поливая грязью в прямом и переносном смысле. Теперь полководец понял, что лучше бы они просто договорились или уплыли сразу. Лучше бы забыли об этом плане, лучше бы никогда не воплощали его в жизнь. Но мешало пресловутое «бы». План был совершён, Медея умерла, Алкида впал в ярость, выкосив своим мечом больше сотни ахейцев. И Агамемнон не знал, как сказать тем, кто ждёт их с победой и трофеями, что они проиграли и навлекли на себя гнев того, кого лучше не трогать лишний раз.

Весь путь до входа в царство Аида Гелиос молча правил своей колесницей. Как ни странно, нокия не последовала за ними в форме дракона. Сам Титан Солнца и Огня не грустил — Аид был одним из нормальных богов, который отдаст кого нужно, если доказать ему важность этого события. Или надавить на жалость, которая была у него в глубине души. Или же действовать через Персефону, которую он безумно любит, как и она его.

Сам вход не впечатлял — где-то на краю леса была глубокая пещера, которая и вела туда, вниз, к Аиду. Зато после ступенек был Цербер, который загрызёт любого, кто решит зайти или выйти без разрешения его владыки или сопровождения Гермеса. Ну, и Гелиос мог надавить на племянника, чтобы тот позволил войти.

Но Титана беспокоило состояние Алкида. Весь путь он просто сидел перед телом Медеи и смотрел куда-то вперёд, вытирая редкие слёзы. Всё же гибель близкого человека пошатнуло даже такую куклу, как Алкид. Иногда его трясло, а два раза за всю дорогу герой покрывался чёрно-серебряной дымкой и сжимал кулаки. А теперь он стоял перед входом в пещеру. Воин пытался взять с собой тело, но Гелиос не позволил.

— Душа вернётся в тело сразу же по возвращении на поверхность. Она полежит тут и подождёт тебя, — поставил перед фактом Гелиос Алкида. Герой кивнул и зашагал туда, вглубь. Титан же решил подождать снаружи. Не хотел он смотреть на своих братьев и сестёр, которые вечно горели в Тартаре.

Чёрный коридор, ступени, ведущие вниз, и поток душ, мелькающий впереди. Вот и всё, что сейчас вокруг меня. Но мне всё равно. У меня есть цель — спасти Медею. Неважно, чем я пожертвую — даже жизнью — главное, чтобы она жила. Тем более надо быть готовым ко всему — неизвестно, какой здесь Аид. Может нормальный, а может, неотличим от олимпийцев.

Все сутки, что мы летели, меня не покидало чувство отчаяния и предчувствия чего-то нехорошего. Плюс перед глазами мелькали все события, что были связаны с Медеей. Первая встреча, первый поцелуй, первый секс, реакция её на предложение о женитьбе. Да, славное было время. И я хочу, чтобы оно не заканчивалось. Никогда. Поэтому я просто обязан вывести отсюда её душу.

Иосиф молчал всё это время, за что я ему благодарен. Не расположен я сейчас к разговору, да и жизни тоже. Если не верну Медею, то смело пойду к обрыву и прерву свою жизнь, попросив Аркадия убить меня. Нет, приказав. Против приказов он никогда не пойдёт… Хотя, одну фразу Иосиф кинул. «Имея — не ценим, а потерявши — плачем». Насколько же он прав. Да, потеряв Медею, я начал плакать, а те годы, что я провёл с ней, теперь кажутся для меня лучшим временем в моей жизни. А в то время я не ценил эти дни, часы, минуты. И теперь судьба дала мне пинок под зад.

Но я никого не виню в этой трагедии. Кроме себя. Греков понять можно — решили избавиться от крупных фигур одним махом. Но это не смягчает их вины. Все сообщники будут убиты жестоким способом. Особо жестоким. А насильника я найду и оторву ему причиндалы. И он не отделается только этим. Мой разум уже придумал множество пыток для животного, посмевшего тронуть Медею в таком плане.

Я виноват. Только я. Я обязан был создать для Медеи такую систему защиты, что даже боги испугались бы лезть на неё. Можно было на досуге прокачать скрытность, чтобы незаметно сопровождать её в её походах в лес. А ведь в тот день я не поверил своему чутью, которое меня никогда не подводило. Ну, а что вы хотите с меня, глупца? Я — самый худший жених и мужчина. И герой, да. Зато Чудовище и Зверь получились отменными. Даже пару навыков появилось на этой основе. Молодец, Алкид, можешь смело садиться на кол.