Альковные секреты шеф-поваров

35 Пизанская башня

Друзья пребывали в изумлении – не столько потому, что Дэнни Скиннер променял солнечную Калифорнию на дождливый Эдинбург, сколько потому, что с момента возвращения он плотно и недвусмысленно сидел в завязке. Работая на два фронта, он регулярно посылал мейлы Дороти и в то же время ежедневно звонил Джойс, чтобы справиться о здоровье Кибби. Кроме того, он время от времени встречался с Шеннон Макдауэлл за чашечкой кофе. На работе Шеннон заняла его место, но лишь временно, до следующего собеседования, что ее чрезвычайно раздражало. Скиннер встречался с ней неохотно. Шеннон, помимо шовинистической натуры муниципального аппарата, без зазрения совести проводящего дискриминацию по половому признаку, интересовал только Десси, и к мысли о том, что бывший друг, впоследствии ставший врагом, наслаждается ролью торжествующего соперника, привыкнуть было нелегко.

С матерью Скиннер по-прежнему не виделся; общие знакомые сообщали, что у нее все хорошо. Парикмахерскую Скиннер упрямо обходил стороной, не собираясь менять принятого решения: первым словом, которое мать от него услышит, будет имя его отца. А там поглядим.

Из старых привычек Скиннер оставил лишь одну: ужинать по пятницам с Бобом Фоем в итальянском ресторане «Пизанская башня» – с той лишь разницей, что теперь он не заказывал ничего крепче минеральной воды.

Фой еще не остыл от бурных восторгов по поводу окончательного увольнения Кибби.

– Каждый раз на работу прихожу – и не нарадуюсь! – говорил он, театрально разводя руками. – Воздух в офисе чистый! Ни пота, ни дерьма, ни других выделений…

Скиннер, однако, не хотел подыгрывать.

– То, что пережил этот бедный парень, – настоящая трагедия, без дураков. Слава богу, операция закончилась удачно. Когда он поправится, вы должны взять его обратно, если по-человечески.

– Угму, – причмокнул Фой, доливая в бокал кьянти. – Через мой труп.

Они закончили ужин в неловком молчании и зашли в соседний бар освежиться, но Фой скоро уехал домой, ибо собутыльник из непьющего Скиннера был неважный. Последний не слишком огорчился и отправился прогуляться в студенческий квартал, где у него были кое-какие дела.

Улочки вокруг рынка «Грассмаркет» оживленно гудели. Скиннер протиснулся к стойке переполненного кафе-бара и заказал содовой. Рядом возникли две знакомые физиономии: Гэри Трейнор и крепыш по имени Энди Макгриллен. Парни были уже разогреты и, судя по всему, собирались оторваться по полной. Вид старого кореша со стаканом пресного лимонада их удивил и возмутил.

Макгриллен…

Скиннер припомнил злополучную рождественскую драку, когда он стушевался и не поддержал парней. Макгриллен ему никогда не нравился. В детстве они уже сталкивались – в электричке, на обратом пути с футбольного матча в Данди. Конечно, прошло десять лет, но Скиннер помнил неприятный инцидент до мелочей. Он тогда был один – отстал от Маккензи и остальных, – и Макгриллен с группой приспешников на него наехал. Силы были неравны, пришлось с позором отступить. Ерунда, детские игры, но жгучая горечь унижения осталась до сих пор. Особенно досадно было видеть старого обидчика на короткой ноге с Трейнором. Правда, Макгриллен вел себя вполне корректно, с тех пор как узнал, что Скиннер среди фанатской братвы не последний человек, и даже пару раз пытался задружиться, однако оба прекрасно понимали, что прошлое бывает тяжелее чугунной гири, и почитали за лучшее держать дистанцию. Рождественская драка была исключением.

Перехватив презрительный взгляд, брошенный Макгрилленом на стакан содовой, Скиннер почувствовал в груди знакомое жжение.

Ишь, бейсболочку нацепил… Гондонище ебаное! Сколько ему лет, двадцать три? двадцать четыре? Как Маккензи не стало, так он думает, что можно к нашей бригаде примазаться…

– Ну ты чё, Дэнни! Обижаешь! Одну кружечку можешь с нами выпить! – наступал Трейнор.

– Не, ребята. Только апельсиновый сок, – упирался Скиннер.

Трейнор, уловив черные флюиды, плывущие от Скиннера к Макгриллену, попытался разрядить обстановку и повел речь о новом католическом порнофильме.

– «Боженька все видит», самый офигенный, понял!

Макгриллен пожал плечами и с ухмылкой ушел к бару делать заказ. Народ перед ним расступался, отдавая должное хищно скроенной коренастой фигуре и репутации драчуна. Вернувшись, Макгриллен поставил на столик две кружки и стакан сока.

– Ну, за встречу! Приятно снова увидеть знакомые рожи, – салютовал Скиннер, не глядя на Макгриллена.

Сок оказался неожиданно приятным на вкус. Покусывая соломинку, Скиннер слушал Гэри Трейнора, который опять выступал в своем репертуаре: травил байки о Робе Маккензи.

– Слышал историю про гламурных телок? – начал он, повернувшись к Макгриллену. – Мы их сняли втроем. Одна черножопенькая, из Пакистана. Скинни, как ее звали?

– Ванесса. Наполовину шотландка, наполовину индуска, – уточнил Скиннер. – Отец из Кералы, мать из Эдинбурга.