Альковные секреты шеф-поваров

Итак, Скиннер неотступно думал о Брайане Кибби. Он был как художник, пишущий вслепую: оставалось лишь гадать, какой след оставляет кисть на холсте. Чем обернулся для Кибби давешний ЛСД-марафон? Как повлияли на его здоровье смешанные со слабительным дорожки дешевого кокаина? А что насчет неосмотрительного, легкомысленного чередования крепких и слабых напитков? Или бесчисленных бутылок водки на легендарной вечеринке «Манумишн»? Или «коричневого» с фольги, во время морской прогулки на яхте? Убийственная вещь! У бедного Кибби, наверное, после первых же затяжек легкие слиплись!

Суббота и воскресенье – еще куда ни шло, два дня можно подождать, ибо наградой будет утро понедельника – и жалкий вид, а то и красноречивое отсутствие врага. Одна неделя – ладно, терпимо. Но две недели – это слишком! Скиннер сходил с ума. Он должен был знать, что происходит с Кибби!

Из всех гостей острова, наверное, только он с нетерпением ожидал отъезда.

23 Высокая планка

Она пробивалась через переполненный бар с озабоченным, даже несколько отсутствующим выражением лица, а он сидел у стойки на высоком стульчике и махал рукой, пытаясь привлечь ее внимание. Заметив его, Кей Баллантайн даже замерла от изумления – так свежо и румяно смотрелся бывший жених.

– Ну ты смотри! И это после Ибицы-то! – воскликнула она, разглядывая его, пытаясь определить, замешана ли тут женщина. На миг в сердце ворохнулась досада: почему же ради нее он так не старался?

Скиннер с холодком думал, что Кей сильно сдала. Новые морщинки пролегли вокруг глаз – глубокие, незнакомые. Он вспомнил, как увидел ее впервые – на ярмарке в парке. Длинные черные волосы, красная пилотская курточка, знаменитая улыбка, темные нежные глаза…

Нет, врешь. Главное было не это. Тугая выпуклая задница – вот что притягивало как магнит. Идеальные ягодицы в облегающих джинсах. О, как они играли, когда она переминалась с ноги на ногу, целясь из воздушного ружья! Задница балерины, девушки из танцевальной труппы.

И вот теперь, два года спустя, встретившись с ней в переполненном баре «Бир», он вдруг понял, что нестерпимо хочет еще разок взглянуть на это сокровище. Желание увидеть задницу Кей было таким острым, что Скиннер забыл обо всем на свете и затеял дурацкую неуклюжую игру, целью которой было заставить бывшую невесту снять куртку.

– Сняла бы курточку, Кей, – предлагал он, коварно улыбаясь.

Она отмахивалась и все говорила, говорила: про несложившиеся отношения с Ронни, про то, как он ушел в штопор, когда они потеряли ребенка, а она поначалу тоже расклеилась, но теперь старается встать на ноги, начать новую жизнь – вот, устроилась на работу, пусть и официанткой.

Встать на ноги… Какой еще, нахер, Ронни?.. Ребенка потеряла… Как это?

– В самом деле, сняла бы курточку! – настаивал он, почему-то задыхаясь. – Здесь же душно!

– Да нет, спасибо. – Она улыбнулась так, что ему сделалось стыдно и шевельнулось сердце, очевидно тронутое ее рассказом, и подумалось: какая она все-таки красивая!

Пожалуйста, сними куртку!..

Пожалуйста, пойди в туалет!..

Чтобы я смог критически осмотреть твою жопу, найти следы старости и провисания; чтобы полюбоваться собственным бессмертием на фоне твоего упадка. Мой новый взгляд на мир, новая привычка… Как там сказал Байрон, золотой поэт?

Зачем красивейшим цветам
Дано так мало дней?
Цветок не сорван – значит, сам
Увянет тем быстрей[14]

.

И тут Кей заплакала: по щеке скатилась слеза, рука взметнулась к глазам. На мгновение Скиннеру мучительно захотелось повернуть стрелки и оказаться тем мужчиной, который удержал бы эту руку, утер тяжелую слезу… Но время не пустишь вспять. Увы, он уже не был тем мужчиной. И больше никогда, никогда им не станет.

Кей резко поднялась:

– Извини, мне надо идти… надо идти.

Она развернулась и пошла к двери. Скиннер пытался рассмотреть ее задницу, да по-прежнему мешала куртка. Он думал, что надо бы догнать ее, утешить… и не трогался с места. Наконец решился, встал и двинулся следом. Но по пути пришлось огибать стойку бара, и это, как всегда, оказалось непреодолимым препятствием.

Последние две недели были одними из самых черных в жизни Джойс Кибби.

Мальчик вернулся из Бирмингема совсем больным и разбитым. И пробыл-то всего одну ночь… Подумать только, весь отпуск провел дома на диване! Только кряхтел да стонал. Две недели напролет! И вот опять пора на работу. Он же просто не выдержит!

Мальчик просто не выдержит…

Накануне первого рабочего дня Джойс опять решила обратиться к доктору Крейгмайеру.

Бедный Брайан лежал в постели, потея и ворочаясь.

– Никаких докторов! – прохрипел он тихо.

На глазах у матери показались слезы.

– Я позвоню в офис! Скажу, что ты болен, не сможешь прийти…

– Нет, не надо, – пробормотал Кибби. – Я в порядке…

Укусы москитов.

– Не глупи, Брайан! – Джойс покачала головой и решительно направилась к двери, не слушая протестов сына. Она не допустит, чтобы сын пошел на работу в таком состоянии!

Кибби между тем начал бредить: