All Flesh is Grass

“And we would not only be the old forms of economic plant life to which you are accustomed. We could be different kinds of grain, different kinds of trees—ones you have never heard of. We could adapt ourselves to any soils or climates. We could grow anywhere you wanted. You want medicines or drugs. Let your chemists tell us what you want and we'll be that for you. We'll be made-to-order plants.”

И мы можем стать не только такими растениями, которыми вы привыкли пользоваться в вашем хозяйстве. Мы можем обратиться в другие злаки и деревья, вы о таких и не слыхали. Мы можем приспособиться к любой почве, к любому климату. Можем расти всюду, где вы только пожелаете. Вам нужны различные лекарства и снадобья. Пусть ваши врачи и аптекари скажут, что вам требуется, и мы вам это дадим. Мы будем растениями на заказ.

“All this,” I said, “and your knowledge, too.”

“That is right,” they said.

“And in return, what do we do?”

— И ко всему еще поделитесь вашими знаниями.

— Совершенно верно.

— А что же мы дадим вам взамен?

“You give your knowledge to us. You work with us to utilize all knowledge, the pooled knowledge that we have. You give us an expression we cannot give ourselves. We have knowledge, but knowledge in itself is worthless unless it can be used. We want it used, we want so badly to work with a race that can use what we have to offer, so that we can feel a sense of accomplishment that is denied us now. And, also, of course, we would hope that together we could develop a better way to open the time-phase boundaries into other worlds.”

— То, что знаете вы. Мы соединим все наши познания и сообща будем ими пользоваться. Вы поможете нам выразить себя, мы ведь лишены этой способности. Мы богаты знанием, но само по себе знание  — мертвый груз, важно его применить. Мы жаждем, чтобы наши знания приносили пользу, жаждем сотрудничать с народом, который способен воспользоваться тем, что мы можем ему дать, только тогда мы обретем полноту бытия, сейчас нам недоступную. И, конечно, мы надеемся, что сообща мы с вами найдем лучший способ проникать через рубежи пространства-времени в новые миры.

“And the time dome that you put over Millville—why did you do that?

“To gain your world's attention. To let you know that we were here and waiting.”

“But you could have told some of your contacts and your contacts could have told the world. You probably did tell some of them. Stiffy Grant, for instance.”

“Yes, Stiffy Grant. And there were others, too.”

— Вот вы накрыли Милвилл колпаком, куполом времени... для чего это?

— Мы хотели привлечь внимание вашего мира. Хотели дать вам знать, что мы существуем, что мы ждем.

— Так ведь можно было сказать это кому-нибудь из людей, с которыми вы общаетесь, а они бы передали всем. Да вы, наверно, кое-кому и говорили. Например, Шкалику Гранту.

— Да, ему мы говорили. И еще некоторым людям.

“They could have told the world.”

“Who would have believed them? They would have been thought of as how do you say it—crackpots?”

“Yes, I know,” I said. “No one would pay attention to anything Stiffy said. But surely there were others.”

— Вот они бы и сказали всему свету.

— Кто бы им поверил? Подумали бы, что они... как это у вас говорят? Чокнутые.

— Да, правда,  — согласился я.  — Шкалика никто слушать не станет. Но есть же и другие.

“Only certain types of minds,” they told me, “can make contact with us. We can reach many minds, but they can't reach back to us. And to believe in us, to know us, you must reach back to us.”

“You mean only the screwballs...”

“We're afraid that's what we mean,” they said.

— Мы можем установить контакт не со всяким человеком, а только с теми, у кого определенный склад ума. Мы понимаем мысли многих людей, но лишь очень немногие понимают нас. А прежде всего нас надо понять  — только тогда вы нас узнаете и нам поверите.

— Что же, значит, вас понимают только разные чудаки?

— Да, по-видимому, так...

It made sense when you thought about it. The most successful contact they could find had been Tupper Tyler and while there was nothing wrong with Stuffy as a human being, he certainly was not what one would call a solid citizen.

Если вдуматься, так оно и выходит. Самого большого взаимопонимания они достигни с Таппером Тайлером, а что до Шкалика  — он, конечно, в здравом уме, но человеком почтенным, солидным членом общества его никак не назовешь.

I sat there for a moment, wondering why they'd contacted me and Gerald Sherwood. Although that was a little different. They'd contacted Sherwood because he was valuable to them; he could make the telephones for them and he could set up a system that would give them working capital. And me? Because my father had taken care of them? I hoped to heaven that was all it was.

“So, OK,” I said. “I guess I understand. How about the storm of seeds?”