All You Need Is Kill

Крик Феррела потонул в грохоте перестрелки. Под ногами дёрнулась земля — видимо, где-то вдалеке разорвался снаряд. Я посмотрел на Ёнабару. Если судить по эпизоду с физподготовкой, события из сна не обязательно сбываются. Но если его убьют в самом начале боя, я всё равно потом уснуть не смогу. Копьё прилетело с двух часов, пробив камуфляжный экран, в течение первой минуты после начала операции. Я напрягся, готовясь отпихнуть Ёнабару с траектории его полёта. Руки дрожали. Спина чесалась. Складка на рубахе тёрла под мышкой. Да стреляйте уже!

Ёнабару так и не сдох.

По неясной причине копьё, предназначавшееся ему, досталось мне. Я даже на миллиметр сдвинуться не успел. Картинка, как это хе́рово копьё в меня летит, навсегда отпечаталась в моей башке.

Часть 5

Недочитанная книга в мягкой обложке лежала у подушки.

Детектив про американца, который был весь такой эксперт по Азии. Я использовал указательный палец как закладку. Остановился на сцене, в которой все относящиеся к делу лица собрались в японском ресторане в Нью-Йорке. Я не вставая осмотрелся. Та же унылая казарма. Постер с девчонкой в купальнике, у которой голова премьер-министра. Хриплая музыка из радио надо мной. Музыкант тихо пел о том, что не надо грустить, хотя твоей девушки больше нет на свете. Дослушав прогноз погоды, зачитанный анимешным голосом диджея, я поднялся и сел на койке. Потом изо всех сил ущипнул себя. Кожа покраснела. Больно было до слёз.

— Кэйдзи, подпиши-ка.

С верхней койки свесилась голова Ёнабару.

Я промолчал.

— Ты чего? Не выспался, что ли?

— Нет-нет… Подписать, да? Ща.

Голова Ёнабару исчезла.

— Можно задать странный вопрос? — бросил я вдогонку.

— Какой? Чур, с тебя только подпись, ничего не дописывать. И рожу взводного на обороте не рисовать.

— Даже не собирался.

— Правда? А вот я в первый раз так и сделал.

— Сравнил тоже… Ладно, я не про то. Операция ведь не сегодня? Она завтра?

— Конечно, будто ты сам не знаешь!

— А может, мы застряли в одном дне, который повторяется снова и снова?

— Просыпайся давай! За вчерашним днём идёт сегодняшний, потом завтрашний. Иначе не было бы ни дня святого Валентина, ни Рождества, и мы окончательно охренели бы.

— Да, конечно…

— Ты, это… Не заморачивайся особо по поводу операции, хоть она у тебя и первая.

— Ага.

— Иначе космические сигналы грохнут тебя раньше.

Я смотрел на трубчатую раму койки, и в голове у меня было пусто.

Война человечества с мимиками началась, когда я был ещё ребёнком. В те годы дети, играя в войнушку, любили делиться на «людей» и «пришельцев». Игрушечные пластиковые пистолеты подходили для этого как нельзя лучше: пульки бьют не больно, и, даже если стреляли в упор, можно вытерпеть.

Мне нравилось быть умирающим героем. Я нарочно прыгал под вражеские пули, и каждый раз, когда в меня попадали, драматично дёргался, словно от силы выстрела. Это удавалось мне лучше всего. Моя геройская смерть воодушевляла друзей, которые наносили ответный удар. Жертва помогала человечеству победить пришельцев, и всё заканчивалось хеппи-эндом. А когда люди праздновали победу, их враги присоединялись к ним, чтобы радоваться вместе.

Я делал так потому, что герой в глупой детской игре умирал понарошку. Немного повзрослев, Кэйдзи Кирия решил, что в настоящей войне точно не будет геройски умирать. Даже во сне.

Бывают такие кошмары, когда знаешь, что смотришь сон, но проснуться невозможно. Вот и тут я с какого-то раза понял, что вижу по кругу один и тот же сон, но не могу из него вырваться. Я начал паниковать. Кажется, всё повторяется по новой.

Начинался день перед операцией, который я уже два раза пережил. Возможно, мне это снится, а я на самом деле лежу у себя в койке. Поскольку это сон, в нём может из раза в раз повторяться одно и то же, ведь всё происходит у меня в голове…

«Да ну на хер!» — подумал я и ударил кулаком по матрасу.

Та приближающаяся точка — тоже сон? Копьё, пробившее насквозь бронекостюм и моё тело, — игра воображения? Кровь с кусками лёгких, хлещущая изо рта, — картинка, нарисованная в мозгу?

Знаете, что происходит с человеком после разрушения лёгких? Он захлёбывается, только не водой, а воздухом. Сколько ты ни напрягаешься, пытаясь вдохнуть, ты не получаешь в кровь кислорода, который нужен мышцам. Твои товарищи как ни в чём не бывало продолжают дышать, и только ты тонешь, окружённый воздухом со всех сторон.

Я знаю об этом, потому что только что пережил это сам. Мне никто не рассказывал. Я не мог это придумать. Ощущения были слишком достоверными.

Наверное, мне ещё много раз будут сниться эти события, и я буду вскакивать с воплями посреди ночи, пытаясь отдышаться. Но сейчас это однозначно был не сон. Такое никому не расскажешь, да никто мне и не поверит, однако мои собственные чувства кричат, что всё было правдой — и боль, электричеством пронзившая тело, и налившиеся свинцом ноги, и сжимающий сердце страх. Мозг не мог придумать всего этого просто так. Получается, я и правда уже дважды погибал в бою.