Аллегро на Балканах

Престранная компания собралась в кабинете канцлера российской империи. На одном конце стола сидит императрица Ольга, за ее спиной стоит первая статс-дама Дарья Михайловна, по правую руку от государыни – канцлер Одинцов, на другом конце – кайзер Германии, по его правую руку – наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга София. И между этими полюсами, ровно посередине, как арбитр и свидетель происходящего – дочь британского короля Виктория, для друзей просто Тори. Даже при беглом взгляде видно, что кайзер уже имел с Францем Фердинандом предварительную беседу – поэтому встречаются уже не враги, но еще далеко не союзники.

Эрцгерцогиня София Гогенберг была буквально шокирована происходящим. Во-первых – тем, что ее вообще позвали на эту встречу, где мужчины (а императрица Ольга в ее представлении обладала всеми мужскими прерогативами) собирались обсуждать политические дела, к которым она не имела никакого отношения. Во-вторых – у себя дома, в Вене, она привыкла, что представительницы высшей аристократии относятся к ней как к выскочке и парии, однако русская императрица и британская принцесса встретили гостью так сердечно, будто она была равна им по положению.

– Привыкай, Софи, – сказала ей Ольга по-немецки, – в скором времени ты станешь императрицей – пусть и не самовластной монархиней, как я, а женой императора, но все равно все те глупые гусыни, что шипели тебе вслед, прикусят свои языки, а иначе их будут ждать неприятности по статье «оскорбление величеств». Я, например, своих зазнаек быстро на место поставила: те, кому не нравились мой супруг, моя лучшая подруга и мой канцлер, обретаются сейчас на расстоянии от всех трех столиц не менее тысячи верст. Остальные полностью разделяют мое мнение об этих людях, либо же с целью сохранения здоровья молчат в тряпочку. Вот и твой супруг должен устроить все так же.

– А вы уверены, что я в итоге стану императором? – с интересом спросил Франц Фердинанд. – А то последний наш разговор с дядей, как мне кажется, был далек от сердечности. Я думаю, он уже жалеет, что сделал своим наследником меня, а не моего младшего брата Фердинанда Карла или племянника Карла Франца Иосифа…

– Эти двое годятся только на то, чтобы представлять вашу Империю на ее же собственных похоронах, – с презрением в голосе сказал кайзер Вильгельм, – ибо у них нет и не может быть качеств, необходимых всякому нормальному монарху. В то время как ты достаточно умен, энергичен и представителен для того, чтобы превратить грядущий крах Австро-Венгерской империи и войну всех со всеми в цивилизованный полюбовный развод. Именно поэтому мы с кузиной Хельгой на твоей стороне.

Удивленный Франц Фердинанд хотел что-то сказать, но тут веско и точно заговорил канцлер Одинцов:

– Вашу империю за разнородность ее составных частей не зря называют лоскутным одеялом. Но эта аналогия не вполне точная, ибо лоскуты не обладают собственной волей и не пытаются сами разорвать швы и убежать куда подальше. Так вот: с каждым годом эти центробежные тенденции будут лишь нарастать. Формирующиеся национальные интеллигенции яростно и громко будут требовать раздельного существования. И в то же время у вас отсутствует объединяющее имперское ядро, которое в Российской империи составляет процентов семьдесят, а в Германской – и все девяносто пять…

– О да, – сказал германский кайзер, самодовольно подкручивая ус, – что есть, то есть. Это самое ядро – наиболее нужная вещь для любой Империи. Необходимо, чтобы все подданные умели говорить на одном языке, а если он для них не родной, то они должны учить его в школе. А еще все должны быть уверены в том, что их соседи – это добрые друзья, а не так, как у вас: разные народы ненавидят, или хотя бы недолюбливают друг друга.

– Все это верно, – сказал канцлер Одинцов. – Но в вашем случае есть и один положительный момент. Кайзер Вильгельм не зря сказал вам, что вы последний стоящий монарх в своем роду, и что ваши дети, как рожденные в морганатическом браке, не смогут наследовать после вас престол Австро-Венгерской империи. Но при этом они могут наследовать его составляющие: престолы Венгрии, Богемии и триединой Хорватии. Правда, Хорватию еще предстоит предварительно оторвать от связей с Венгрией и наполнить ее автономию реальным содержимым, а не как сейчас, когда даже мелкими делами там заведуют из Будапешта, а местный Сабор используется только в качестве декорации…

– Погодите, герр Одинцов! – воскликнул Франц Фердинанд, привставая с места. – Это немного не то, чего я хотел добиться…