Аллегро

— Эй, дядя, глянь в билет, он на аэроплан, а не на наш концерт, спи пока… — и как ни в чём не бывало, вновь Саньке. — Ну и как, Санька, слыхал, здорово, да? И низы неожиданно окрепли, смотри. — Утробно басит. — Ля-ми-ля-ми-и-и… Ба-бу-бы-ы-ы… Ба-Бу-Быыыы… А! Звучит? Звучит! Сам не ожидал! Вверху тенор, внизу жёсткий баритон. Полный этот — парадокс! Ещё и фальцет. А так, — скептически пожимает плечами. — Остальное без изменений: не женился, от армии как и раньше, сам знаешь… Зарядили, как и планировали, очередное заграничное концертное турне. Жаль, без тебя! Мы по электронке с Сёмой списались… Что-то лабаем, творим.

— Всё наше? В стиле фолк и кантри? — в задумчивости спрашивает Санька. Как недавно всё было, и как давно!

— Да, продолжаем жилу разрабатывать, — простецки отмахивается Венька. — Совершенствуемся.

Молодцы ребята, завидно, думает Санька, а в слух замечает.

— Жаль, что я в армии.

— Ну, так… — кривит Венька губы, спохватывается. — Кстати, я ж тебе не рассказал, у нас новый продюсер, да. Австралиец. Юркий мужик, чистокровный еврей, с хваткой… а его купил какой-то американец… У них же там всё как у нас в попсе: акула на акуле, ты ж знаешь. Деньги обещал. Всё на контракте, как в лучших домах. Прокатимся по Скандинавии, по северам, потом через Данию ниже спустимся, к немцам, голландцам. Покатаемся по Европе, потом через Атлантику и… море, девочки, пляжи! Жаль, тебя в этот раз с нами не будет. Но я рад, старина, рад, что тебя встретил. — Указывает рукой за спину. — Там все наши сидят, водку с тоником глушат. Не знают! Вот тебе обрадуются! Герка, Смэш, Боб, Майк… Тритон… Да, ещё же одна новость у нас: мы ему жутко навороченную ударную установку недавно купили, — счастливый! И новый клавишник у нас, взяли — Вэл… Я ж говорю, вся наша рок-группа здесь. И темы с нами.

— И девчонки? — чуть не подпрыгивая, обрадовано восклицает Смирнов. — Наши?!

— А как же! И твоя Алиса с нами!

— И Алька?! — Смирнов обрадовано вспыхивает, но тут же скисает. — Ну какая она моя!

— Ладно-ладно, я понимаю. Но она-то сохнет. И нам же без девок нельзя! Моральная и физическая поддержка, как-никак… в поездках-то! Элит-гёл, реклама, и вообще. — Венька вновь обнимает друга, хлопает по спине. — А ты, оказывается, тут! В первом классе сержантом паришься! Ну дела! — решительно вскакивает, заявляет. — Всё, пошли, чувак. Не хрен тебе тут скучать! Пошли к нам. К нам, к нам! У нас там весело, мы ж с музыкой. — Бесцеремонно тянет за собой Смирнова.

Смирнов тоже вскакивает, пошли-пошли, конечно, но спохватывается.

— Только спросить надо, то есть предупредить. — Глазами указывает на своего соседа, вроде бы «читающего» англоязычный The New York Times…

Венька удивлённо переводит взгляд с соседа на Саньку.

— А кто это такой? Командир, продюсер, конвоир, охрана? Кто вообще?

Ульяшов слышит весь разговор, но несколько выпитых до «этого-того» «мерзавчиков» естественным образом отдаляют его от всего мирского, реального. Бесцеремонный тон того самого знакомого-незнакомого его не беспокоит. Он вообще выше всех здесь. Потому что возвышается. Стоит. Полковник он. Капитан корабля. На мостике он. Ульяшов решительно мнёт газету, собирается спросить этого «матроса», что он здесь делает и почему не в трюме, но слышит глухой голос Смирнова, приглушенный, как из глубин машинного отделения…

— Да нет… Командир он, воспитатель.

Услышанное Веньку неожиданно веселит.

— Бэби-систер, что ли? А чего он воспитатель? Кого?

— Не знаю. — Пожал плечами Санька, глядя в «нейтральные» глаза товарища полковника… эээ… Ульяшова. — Вообще… Всех, наверное!

— Ух, ты! Универсал, значит, — откровенно разглядывая Ульяшова, восхищается Венька, обнимает дядю, и хлопает по плечу. — Годится. Ничего мужик! Крепкий! — кивает Саньке. — У нас, ты же знаешь, такие отвязные девахи — туши свет! — есть кого перевоспитывать. Главное, что не родственник твой, хотя это без разницы. Вот уж обрадуются наши, слов нет. — Поворачивается к воспитателю. — Товарищ воспитатель, разрешите нашему руководителю на полчасика к нам отлучиться, тут рядом, в этом же поезде, в хвосте. Там все наши. И вас приглашаем. Чего тут скучать, киснуть. Пошли. Лететь ещё порядочно. — Тянет за собой Саньку. — Пошли-пошли. Вот сюрприз так сюрприз! Санёк, спрячься за меня, иди, не показывайся, пока «ап!» не скажу… Идём!

Смирнову не трудно было прятаться за большим Венькой. Чуть отстав, задевая за все спинки кресел на пути, за ними следует сэр-мистер Ульяшов. Венька неожиданно останавливается…

— Народ, внимание, — ап! — громко и торжественно, как в цирке, произносит Венька, и уступает место Смирнову.

Перед молодыми ребятами и группой поддержки, пирующих по случаю начала гастролей, предстает Смирнов. Визг, радостный и оглушительный, громкий и восторженный, разносится по салону. Даже самолёт похоже подпрыгнул. Первыми Саньку узнают фанатки. Бросаются к нему… Потом и до музыкантов доходит. Остальные пассажиры с интересом наблюдают непривычную для путешественников картину «Встреча блудного сына» или быть может «На каникулы»… Одна за другой прибегают бортпроводницы.