Аллегро

— Ну, мы другого, госпожа лейтенант, эээ… и не ожидали, от наших солдат, если честно, — заговорил он от лица командования. — Наши солдаты, как известно, плоть от плоти нашего народа, а народ наш, все знают, очень свободолюбив и очень патриотичен. Исстари привык с честью любить и защищать свою Родину. Эти все хорошие черты сохранились, и даже усилились за годы демократических преобразований. А сейчас так и вообще многократно усилились в каждом нашем бойце, в каждом военнослужащем от рядового, до Верховного главнокомандующего нашего, товарища Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина… — Ульяшов остановился, дал возможность переводчику отработать важный текст, отметить знаковую фамилию. — Мы благодарны вашему послу, передайте ему, пожалуйста, это, — последовал короткий, с достоинством кивок гостье, поклон вроде бы, — за то, что он отметил положительные черты в наших людях, и того же желаем ему, его семье, всему американскому народу: успехов, мира и процветания. — Полковник шагнул к гостье и обеими руками пожал ей руку, как послу, как всему американскому народу. Раздались аплодисменты. Не занятия получались, а этюд в сентиментальных тонах. — А рядового Смирнова, мы отметим, — почему-то с угрозой в голосе сообщил гостье полковник, пообещал это твёрдо и сурово, даже кулаком взмахнул. — Отметим-отметим, — многозначительно добавил, и коротко улыбнулся. — Не сомневайтесь. — И совсем уже дружеским тоном закончил. — Так и передайте господину послу.

— Спасибо, за добрые слова, господин полковник, в адрес моей страны и моего народа, я обязательно это передам. И еще раз спасибо за достойного солдата. — Гейл резко бросила руку к шапочке-берету. Полковник тоже, как от толчка, выпрямился, и подчеркнуто торжественно, лицом к лицу, отдал честь американскому лейтенанту. Ну точь в точь, как на встрече союзных войск на Эльбе, в смысле как в кино показывали, красиво получилось и патетически.

Оркестр в это время — дирижер молодец, — а потому, что старый, молодой бы никогда не догадался! — грянул марш «Славься» Михаила Ивановича Глинки. Грянул оркестр всеми своими трубами и литаврами, колоколами и барабанами… Грянул, подчеркивая возвышенность момента, чистоту духа и помыслов. И без слов в музыке явственно слышалось:

Сла-авься, славься ты Русь моя,
Славься, ты русская наша Земля
Да будет во веки веков сильна,
Люби-имая наша родная страна!..

Вот это музыка, вот это камертон! Ну, Глинка!.. Ну, мужик!.. Ну, композитор… не сказать больше, композиторище, не меньше! От земли Смоленской губернии, сын отставника капитана, с детства полюбивший народную музыку, славил музыкальным своим творчеством русский народ, царя, землю русскую… И как славил, на весь мир славил! И в опере, и в романсах разных и песнях, и произведениях для оркестра. Так и марш «Славься» его звучит — духовно осветлённо и возвышенно. Вот только один такой марш написать, считай, жизнь не зря человеческая. Не музыка — Гимн! А как слова-то подходят: «Славься Русь, Великая, Сильная, Могучая!..» Правильно и точно сказано!

О, о!.. А вот сейчас, слышите… Слышите… как славно звучит перезвон колоколов… От самых высоких, переливчатых, до самых низких, торжественных… Так и хочется снять шапку, перекреститься на золотые высокие купола, низко-низко потом поклониться земле своей, стране, народу своему, за его несокрушимую веру в добро и справедливость, простоту его и гениальность, безмерное его терпение, неизбывный талант и надежность… Ох и силища звучит!.. «Будь жив, будь здрав!.. Ура! Ура!..» Вот уж где душа-то народная раскрывается! Слышите! А потому, что Глинка, потому и «Славься».

И дирижер молодец, подполковник Запорожец, быть ему генералом — тьфу-тьфу не сглазить! — славно поймал момент, славно и подчеркнул его. И гостья, и сопровождающие гостью российские офицеры, стояли «по стойке смирно», держа правую руку у виска, у фуражек. А гостья, Гейл, держа руку прямо перед своим лицом, чуть выше правой брови. Стояли вытянувшись! Дань уважения российской земле отдавали, честь российскому народу!

Музыканты, в душе радуясь и гордясь, насладились музыкой всласть, полностью, до донца. Отыграли марш весь, как и положено, целиком, ничего не выбрасывая и не обрывая. Все его части, и все его вольты. В этом марше всё неразрывно, всё связано, всё логично и всё закончено. Прерывать не положено. А потому, что гений писал, Михаил Иванович Глинка.