Аллергия на кота Базилио

– Вечно я виноват, – вскипел супруг, – что нам Вера приказала, а? Выехать рано утром, ждать на бензоколонке. Но ты заныла: «Не хочу в четыре подниматься, давай поедем с вечера, попросимся на ночлег, если не пустят, в машине поспим». При чем тут я, если ты встать рано не можешь? И зачем набрехала с три короба: игумен, монастырь! Сдурела, да? Едем на заправку. Там с Михаилом встретимся!

Потом мотор заурчал. Я через пару минут на улицу вышла. Никого. Утро раннее, солнечное. А через некоторое время Носов на своей развалюхе мимо проехал.

Елизавета оперлась локтями о стол.

– Понимаешь? Обманули они меня. Ни в какой монастырь не собирались. У меня остановились, потому что им велели Михаила утром на колонке ждать, а тетка не захотела в рань подниматься.

Я пожала плечами.

– Странная история.

– Вот-вот, – согласилась рассказчица, – таинственная, непонятная. Я всю голову сломала, обдумывала: ну зачем этой парочке Носов? Какая такая экскурсия? Смотреть в Повалкове нечего. У нас в селе живет Ленка, ей за шестьдесят. Родители учителями работали в школе, они девочку пристроили в медвуз. Тарасова там даже диплом получила, устроилась в детскую поликлинику, проработала год, потом ушла. Начала в Китай челноком кататься, барахло сумками таскала, на рынке народу задорого дешевку втюхивала. Потом в магазине работала, пенсию получила. И вдруг! Начал к ней народ с больными детьми ездить со всей округи, даже из Москвы. Иногда по три-четыре семьи в день. Ленка дом новый поставила, приоделась, шубу купила, машину сыну. Откуда деньги? Тарасова по всему Интернету объявления разбросала: врач с многолетним стажем, педиатр, гомеопат, реабилитолог, массажист и еще куча всяких специальностей.

Елизавета всплеснула руками.

– Все она лечит. И понос, и золотуху, и сердце, и желудок, и отношения родителей с детьми налаживает. Вот только на баяне не играет, кукарачу не пляшет. Народ у нас глупый, у многих в голове мысли такие: от доктора в бесплатной поликлинике ничего путного не жди, лучшие врачи давно только за деньги работают. Но если пойдешь лечиться платно, тебя разденут догола, назначат тьму ненужных обследований, чтобы побольше с тебя содрать. И лекарства – химия, отрава! Надо травками здоровье поправлять.

Собеседница постучала кулаком по столу.

– Тупые люди! Я тут с одной мамашей разговорилась. Мальчик у нее десяти лет, не ходит, не говорит, не соображает. Отец его вор, пьяница, от водки не просыхал, жену бил. Слава богу, его посадили. Теперь мамаша бегает по бабкам, знахарям, ребенка лечит. Где ум у бабы? Родить от алкоголика?! Она каким местом думала? Или вообще мыслей в голове не было? От пьянчуги, даже «зашитого», нормального ребенка не жди. А еще она рассказала, что ей предлагали мальчика лечить бесплатно. Врач объяснил:

– Таким, как все, ваш ребенок не станет. Но есть большие шансы, что он будет ходить, заговорит.

Расписание ей показал: уколы, таблетки, занятия с логопедом, лечебная физкультура. Задаром все. И что? Идиотка к Ленке приперлась. Почему? У той иконы в комнате висят, свечку она зажигает, на стене диплом врача, деньги берет! А бесплатно, значит, плохо. И тетка, которая шмотьем всю жизнь торговала, доктором от силы год работала, вот она спецЫалистЬ! Точно поможет! Что с такими дурами делать?

Елизавета выдохнула и продолжила:

– В особенности мне слова про иконы понравились. Ты в храм ходишь?

– Нет, – ответила я, – далека от церкви.

– Ну, это твое дело, – махнула рукой Елизавета, – но раз на службе не стоишь, то не знаешь, что верующие на две группы делятся. Одни в Великий пост думают, что бы сожрать. Колбасу нельзя, молочное тоже, и давай высчитывать, в каком продукте яйца есть. «Ой, грешно в пост печенку слопать! Ой, вот я какая воцерковленная вся. На богородичные праздники голубой платочек повязывала, на Пасху в красную кофту наряжалась. Всем замечания делала: не так одеты, неправильно крестятся». Дети такой мешают, бегают, понимаешь, а она молится. Выйдет она после литургии на улицу, толкнет ее прохожий случайно, тетка его матом покроет. А другие знают, что грех – это не сыра кусок съесть, а ближнего осудить, сплетничать, врать, дома скандалы закатывать. Если такую толкнут, она ничего плохого не скажет, подумает: «Спешит человек куда-то, не заметил меня. Ангела-хранителя ему на день!» И собой не гордится, стоит тихо на службе, и детки ей не мешают. Нет у нее голубенького платочка на Благовещенье, есть любовь к людям и понимание: я самая грешная, нечем мне гордиться.

Елизавета сложила руки на груди.

– Вот те богомольцы, что по бабкам бегают, они из первой группы воцерковленных. А вторые к врачам идут, про святого Луку Крымского, святого Пантелеймона вспоминают, те докторами были. Что-то я ни одного святого знахаря-колдуна не знаю. Уж прости меня за лекцию, накипело! Смотреть неприятно, как к Ленке больных деток тащат! На что угодно спорю, Носов тоже что-то эдакое затеял, но он умнее Тарасовой, незаметно действует! В деревне про его делишки никто не ведает.

Глава шестнадцатая