Алло, милиция?

Примерно через сорок секунд после окончания этого спича Лёха увидел глаза Васи-Трамвая. За миг, как он скрылся за фигурами более массивных сослуживцев. Васины глаза молили: помоги! Убьют! А как помочь? Тем более, нельзя шутить только над двумя вещами в мире – говорить матери, что её единственный сын смертельно болен, или сообщать милиционеру, что его ожидает п-п-пц в прокуратуре.

Потом расселись за столом, пожертвовав одним из парней по жребию. Он, трезвый до идиотизма, ну – почти трезвый, отирался около дежурной части, изображая готовность бежать по команде «опергруппа на выезд». Вася был жив и без следов увечий на лице, но и только. Даже выпил с трудом, когда Папаныч провозгласил за него тост и поблагодарил: ни разу в истории Первомайского угрозыска документы не приводились в столь идеальный порядок.

Сыщики поржали, выпили, закусили, снова налили.

Лёха накидывал в себя наравне со всеми. Но ни на секунду не забывал, что сегодня состоялись первые похороны погибших в гастрономе № 7. Двух близняшек, задохнувшихся прямо на руках у своего отца.

Поэтому хмель долго не приходил. А потом вырубил напрочь.

* * *

Варю удалось перехватить в коридоре.

– Постой! Хорошо вчера посидели? Что девочки говорили?

– Всё нормально.

Она, наклонив голову в нелепой беретке, попробовала обойти Егора, но он не позволил.

– Эй! Хотел на Новый год напроситься. У меня сложности в отношениях с моими.

Варя обождала, пока мимо них не прошла группа парней, и только тогда ответила:

– Может, из-за того, что считают тебя стукачом?

– Считают, – не стал отпираться тот. – Однажды я открыто, на комсомольском собрании заявил о поступке… Подробности не имеют значения. Ну, и в отместку пустили слух, что я не только в лицо могу прямо сказать, но и нашептать. Да, мне сложно с людьми. Но оправдываться не собираюсь.

Она оттащила его к бытовой комнате.

– А вчера, когда мы спели «Полонез» со словами «Конi – клiч «Пагонi» и всякое другое… Нам как сказали, что ты стукач, так сегодня мы едва занятия высидели, всё ждали вызова в деканат или в комитет комсомола.

– И как?

– Нет. Пока нет.

– Деканат – это мелочно. В таких случаях следует звонить в КГБ. Что смотришь? Прямой националистический призыв к восстанию, подрыв основ государственного и общественного строя СССР. Пятнадцать лет расстрела как с куста. Страшно?

– Ты издеваешься?!

– А ты слышала о теракте в гастрономе на Калиновского? Бабки в очередях только о нём и судачат, что там убитых тьма. Вижу – слышала. КГБ по моему доносу примчится в общежитие… – он наклонился, обдав Варю дыханием. – Примчится, чтоб арестовать вас четверых! Раз песни поёте крамольные, то и бомбу заложили, больше же некому.

– Я в Москве была, – жалобно пискнула Варя.

– Так себе алиби. Бомбу заранее готовили, ты всё знала, но не донесла. Ладно, тебе двенадцать лет хватит, выйдешь по амнистии. Да шучу я! – воскликнул он, увидев, что серые глаза с коротенькими ресничками наполняются слезами, которые вот-вот нарисуют дорожки на щеках. – Короче. Я принесу выпить. Клянусь – первым выпью свой бокал, а у вас появится на меня компромат – что нарушил приказ ректора не квасить в общагах. Не выгонят из БГУ, так выселят из комнаты. Ну, среди вашей четвёрки есть стукачка?

– Нет… Наверно.

– Вот! Проверим экспериментально. А пока – до вечера. Часов в десять нормально?

Варя, наконец, навела порядок в мыслях.

– Мы на четверых думали.

– Понял. Мне кого-то из парней позвать? Попробую Гриню. Добром не пойдёт, испугаю его до усрачки кровавой гэбнёй. Как тебя только что. Вы все такие доверчивые!

– Нет… Я не о том. И ещё…

– Из тебя каждое слово тянуть?

– Стеснялась, но спрошу. Ты Татьяну с собой не приведёшь?

– Мисс БГУ? Миску? Или целую кастрюльку? Слушай, расскажи, что про нас с ней говорят.

– Разное. Что у вас агитбригада выступала в меде. Ты ей на гитаре подыгрывал, а потом прямо на сцене предложил – выходи за меня замуж.

– Серьёзно? Немного молод я для свадьбы. А она?

– Послала тебя подальше.

– Класс! Выступление юристов в мединституте обсуждает филфак! Чувствую себя звездой.

– Правда? Я думала – ты расстроен. Хоть и не похоже.

Варя уже явно вспотела в зимнем, стащила беретку с головы, сразу похорошев. Егор всё же решил рассказать ей анекдот, сочинённый, правда в другое время и применительно к вузу другого города – Москвы.

– Знаешь, встречаются как-то Василиса Прекрасная и Баба-яга. Василиса рассказывает: поступила я на филологический, там, наверно, самая умная, но, к сожалению, не самая красивая. – А я – на юрфак, отвечает Баба-яга. – Среди юристов не самая умная, конечно, но что первая красавица – не отнять, – Варя вымученно улыбнулась, и Егор поставил точку: – До вечера! Отметим, а потом поведёшь меня в Мраморный зал.

– Хорошо, – сдалась она. – Но недолго, потом пойдём смотреть «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» по телевизору.

Глава 7

От предложения «пойти к девицам» Гриня офигел.

– Меня потащишь как некрасивую подружку?