Алло, милиция? Часть 2

Зато вызывает насмешку, что Бекетов оплатил секс-абонемент на год и не успел воспользоваться. Поделом ему.

— Понимаю, Элеонора, в ваши дела не лезу, вы тоже взрослая, и я скоро уйду, чтоб не подставлять перед шефом. Вот только должен предупредить. Юлия Старосельцева, секретарша Бекетова, уволившаяся от него в восьмидесятом, утоплена в озере. София Бекетова была подорвана вместе с мужем и погибла, он выжил. Его московский друг Гиви разбился насмерть в банальном ДТП, хоть водитель от Бога. Инга Дауканте найдена мёртвой, а версия следствия о самоубийстве сшита даже не белыми нитками — соплями. Вам не страшно?

Она поёжилась. Даже закрыла коленку полой халата.

— Ох, Егор! Вы так ужасно говорите, что лучше и не жить. Поймите, у бедной одинокой девушки нет других вариантов. Точнее — есть, но они убогие.

Знакомо. Страус прячет голову в песок. Или разбивает её нахрен, если вместо песка под ногами оказывается бетон.

Он присел рядом.

— Хорошо. О печальном хватит. Давайте о приятном. Вы «Песняров» любите?

— Ну что вы спрашиваете! Их все любят. Раз только могла достать билеты — в Дворец спорта, на последние ряды в сектор… Горло сорвала, подпевая «Вологду»!

— Хотите…

— Хочу!

— Вы не дослушали. В пятницу вечером «Песняры» собираются гудеть в мотеле. Не выступать, просто водку пьянствовать. Петь им буду я. Но появится повод для знакомства.

Она аж подпрыгнула на диване.

— А можно будет на пластинке автограф взять?

— Как повезёт. Попробуем. Так Лёху не звать?

— Не надо, Егор. Если вы не грустите по Инге…

— Мы не были с ней настолько близки, чтоб убиваться и не жить. Но всё равно — грущу. Нельзя умирать молодой. Впрочем, вы правы. Неправильно говорить только о печальном. А раз мы вместе идём в ресторан, называй меня на ты.

— Значит, не особо грустишь, — резюмировала красотка. — И я предпочитаю сходить куда-то с тобой, а не Алексеем. При всём к нему уважении. Но если Бекетов…

— Когда приедет, узнай, будут ли поручения на вечер пятницы. Если нет, приезжай к семи вечера в мотель, спроси у швейцара на входе нового музыканта Егора, пропустит. Условие: не напивайся. Отвезёшь меня назад в Минск.

— Договорились. Позвони мне на работу в пятницу, хорошо?

— Замётано.

Егор отправился домой, намереваясь поспать несколько часов перед визитом в гараж Бекетова. Миссия предстояла куда менее приятная, чем вербовка Элеоноры в качестве живца для музыкантов.

* * *

В 2000-х годах он назывался бы олдскульным плеером для винила со встроенным фонокорректором. В 1982 году, купленный в комиссионке, проигрыватель «Аккорд», а ещё четыре пластинки «Песняров», обошёлся в сорок рублей, почти в половину суммы, отпущенной на операцию «Внедрение». Но незнание основных хитов группы подстрелило бы аферу на взлёте как охотник поднятую сеттером утку.

Вернувшись с тренировки в четверг, Егор приступил к прослушиванию, занимаясь домашними делами. Он даже пыль и пол протёр, стараясь хоть отчасти сохранить марафет, наведённый Настей.

Стандартные диски на 45 минут именовались претенциозно — гигантами. Фирма «Мелодия» чаще предпочитала штамповать миньоны на четыре песенки.

Ну что сказать… Все саундтреки звучали шикарно, профессионально, художественно. Голоса теноров были подобраны бесподобно. Но молодого человека, воспитанного на роке и поп-музыке XXI века, подобное не особо трогало.

Манера пения, стилизованная под народную, казалась несколько устаревшей уже к 1982 году. Особенно когда солист выдавал назальные звуки. Многоголосье слишком часто забиралось очень высоко.

Простые как грабли и гармоничные мелодии вроде «Вологды» соседствовали с переусложнёнными, наполненными диссонансами, часто вступительный гитарный проигрыш контрастировал с основной темой. Замысел композитора и аранжировщика был понятен, но избранное ими решение не доставляло удовольствия слушателю.

В Queen к Фреди Меркури или хотя бы в «Аквариум» внедриться не предложено, сказал он себе. Работаем с тем, что есть. Тем более для Queen пришлось бы брать с собой не Элеонору, а какого-нибудь женоподобного мальчика со сладкой попкой.

Зацепил только один трек. Не столько музыкой, сколько словами.

Не обижайте любимых упреками,
Бойтесь казаться любимым жестокими.
Очень ранимые, очень ранимые
Наши любимые![6]

Пытаясь разобраться в себе самом, он мог уверенно сказать: его отношение к Насте — не любовь. Привязанность, да. С ней хорошо — безусловно.

Хотел бы видеть её каждый день? Вот в этом не уверен.

Но что он сам разбудил в ней чувства, соответственно — сделал ранимой, то факт неоспоримый.

На часах было уже начало одиннадцатого, Настя наверняка не одна в квартире… А, ладно.

Она подняла трубку сама, буквально на третьем гудке. То ли дежурила у телефона, то ли ломанулась как шальная через все комнаты, услышав междугороднюю трель. Это в XXI веке, когда тебя кто-то набирает, особенно по мессенджеру, без разницы, твой собеседник в ста метрах или на другом конце планеты, а смарт всегда в кармане.

— Алло!

— Привет, милая. Как ты?

— Нормально.