Алло, милиция? Часть 3

Ладонь, гладившая Егора по груди, начала опускаться ниже — на живот и дальше вниз, туда, где на джинсах немедленно поднялась ответная выпуклость. Они не то чтобы поссорились, но всё же разговор вышел непростой. Разрядить атмосферу она решила способом, практикуемым женщинами на протяжении тысячелетий, и не прогадала.

* * *

Глеб Василевич, он же «Баклан» и двоюродный брат Ольги Плоткиной, смотрел с гадкой паспортной фотографии глазами шестнадцатилетнего нахала с редкими усишками на прыщавом лице. Возможно, на двадцатипятилетие, когда в советский серпасто-молоткастый вклеивается второе фото из трёх, парень станет солиднее. Или на справке об освобождении из зоны, зло подумал Егор, разглядывая листок со сведениями, собранными КГБ.

— Можем сделать подарок твоему Папанычу, — сообщил Сазонов. — Покажет раскрытие под окончание года. Не убийство, но дело резонансное, преступление серийное.

— Он оценит.

— Перебьётся. Сделаем иначе. Продолжай охмурять сестру Василевича, сам запишись на гонки. Как только объявит их — возьмём всех сразу. Включая зрителей.

— Резон есть, — не стал спорить Егор. — Меня лишь беспокоит, они сопрут и потом расколбасят пять машин.

— Значит, нужно работать оперативно. Пока не начали бить. А потом, когда задержим этих, так сказать, зрителей, найдётся кому погасить ущерб. Ты видел только одну сторону этого мирка, где высшее чиновничество не брезгует ничем. К нам докатываются и другие сигналы: об игорных домах, о публичных домах или поставкой девочек на дом. Даже, мерзость, мальчиков. Милиция давно должна была всё это пресечь. Но никто не заинтересован. При Щёлокове требовали не столько действовать, сколько красиво отчитываться об изображении этой деятельности. Приходится браться нам. А народ уже чувствует перемены. Сообщают охотнее. Раньше боялись, если дело касалось бояр или боярских недорослей.

— И вы всех — в тюрьму? Особенно клиентов? Что-то не верю.

— Ты прав. Арестовать половину республиканского, областного и городского партаппарата нам никто не даст. Товарищ Андропов не допустит массовой дискредитации Советской власти. Замаранные будут увольняться с устройством в народное хозяйство, и не только на руководящие либо идеологические должности.

— Жабицкий?

— По нему вопрос стоит, но ещё не решён. Егор! Ты пытаешься узнать намного больше положенного. Я иду навстречу, но всему есть предел. Кстати… Завёл разговор о здоровье Генерального Секретаря. Между делом. С одним очень ответственным товарищем. Тот заверил: никаких серьёзных проблем.

То, что смерть Андропова Егор проходил на уроке истории, причём — мельком, программа средних школ Российской Федерации не слишком уделила время этому деятелю КГБ и КПСС, Виктору Васильевичу лучше было не знать. В получение сведений о будущем с помощью какой-то эзотерической фигни, типа духовных откровений во сне, гэбист ещё с трудом… ну, если не верил, то хотя бы как-то воспринимал. Рассказ о попаданстве немедленно приведёт к психушке.

— Не могу сказать, какая динамика у его болезни, — признался лейтенант. — Год у вас точно есть. Пользуйтесь. Даже, наверно, чуть больше года. Потом поговорим о следующем этапе. Надо сначала дожить. Жаль, что мои чистые руки и холодное сердце принадлежат другой организации.

— Горячее сердце, — машинально поправил Сазонов. — Хотя, если речь о твоём, пусть будет так. Кстати. Операцией с детьми партийных чиновников будет руководить хорошо тебе известный Аркадий. От «Песняров» он пока временно освобождён. У меня не так много толковых людей. Ты в их числе, хоть не в штате. К сожалению, о твоём отце ничего не известно.

— А о Нестроеве?

— С ним странно. Действительно, российский алиментщик. Освобождён условно-досрочно. Больших грехов за ним не числится. Снимает комнату недалеко от твоего «Счастья», платит сорок рублей в месяц, но нигде не трудоустроен.

— Сыщики называют его «мать Тереза». Собирает вокруг себя экс-сидельцев. Вроде помогает вернуться к нормальной жизни, а мне что-то говорит: готовит к работе по основной «профессии». Нормальное дело для смотрящего.

— Бери копию.

Сазонов сунул распечатанный машинописный лист. Треть его занимала довольно чёткая фотография. Егор оторвал гриф «сов. секретно» и сунул себе в сумку.

— Попробую навострить Папаныча. Наши районные точно не будут. Считают гада чуть ли не общественным помощником милиции. Он им стучит.

— Даже так?

— Именно. Это Нестроев меня предупредил о наезде Леонова и его «бригады ух». Информированный, сука. Расспрашивал об обстоятельствах задержания Кожемякова, хотел вычислить, кто его сдал.

— А ты?

— Сказал, что сам вёл себя настолько нагло, что привлёк внимание и прокололся. Хотя кто-то из «Песняров» наверняка стукнул. Но не повторять же ему судьбу Валеры Мулявина. Не в курсе? Это старший брат Владимира Мулявина, его блатные порешили. Хватит у них смертей.