Альманах Felis №001

Я уже привык, что детские книжки взрослые покупатели просят надписать своему или родственному им ребенку.

– Да никому! Мне надпиши.

Я надписал: «Николаю! От автора! 31 декабря 200... года».

Мужик взял книги и уже было пошел прочь, как вдруг остановился. Оглянулся.

– Буду ждать тебя тридцать первого. В следующем году. Здесь же. С третьим томом. Подпишешь?

И попробуйте придумать лучшее новогоднее пожелание писателю!

Проза

Геннадий Лагутин

Об авторе

Образование – высшее: факультет режиссеров ТВ Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии имени Н.Черкасова.

Родился 8 апреля 1946 года в Брянской области. В 16 лет, после окончания школы, работал на Брянском электровакуумном заводе слесарем КИПиА. В 1967 году – после победы на конкурсе – фотокорреспондент Брянского телевидения. С 1969 года – кино-телеоператор. С 1974 года – режиссер Мангышлакского ТВ (Город Шевченко, Казахская ССР). С 1977 года – главный режиссер Мангышлакского ТВ. С 1989 года – директор студии телевидения космодрома Байконур. С 1997 года – директор и главный редактор государственной телерадиокомпании «Тверь», (филиала Всероссийской государственной телерадиокомпании). С 2008 года на пенсии. Имеет Государственные и Правительственные награды РФ, награды общественных организаций и Русской православной церкви. Прозаик, член Международного Союза писателей "Новый современник". Член Союза журналистов СССР с 1969 года, Союза журналистов России с 1993 года. Лауреат многих литературных конкурсов, печатался в различных периодических изданиях и литературных сборниках. За литературную деятельность награжден медалью им.Ф.М. Достоевского «За Красоту, Гуманизм, Справедливость» и «Звездой Ампары» за победы в конкурсах фантастического рассказа. Выпустил книги рассказов «Острова моей памяти», и двухтомник «Белый свет».

Из цикла рассказов «Дед Валериан и я»

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

Марина Цветаева

– Вот ты учёный человек! Не то что я, серый лапотник. Вот скажи мне, почему как в книгах Россию описывают, так сразу березу вспоминают? Не сосну, коей в России не меряно, не ель, не осину, не дуб, не клен, а березу? Вот почему так?

Дед Валериан ворочает хворост в костре и сквозь пламя серьезно смотрит на меня, ожидая ответа. Это у нас с ним давняя игра такая. Он меня «ученым» кличет, а себя «серым лаптем», неучем. Придуривается, иронизирует. А в свое время был он инженером в Эмтээсе и даже председателем колхоза какое-то время. А закончил он сельхозакадемию, и не такой уж он тупой, как прикидывается. Хитрость все это. Для интереса. Он старше меня лет на двенадцать и потому, пользуясь правами старшего, называет порой пацаном. И имя мое переделал. Не нравится ему мое имя Геннадий, Гена, Генка. Гейкой меня кличет. А в хорошем расположении духа и дедом Гейкой.

Еще светло было, как мы расположились с ним в рощице, что рядом с селом, подалее от глаз людских. Хотелось просто посидеть, потолковать, – давно не виделись. Я люблю деда Валериана за философский какой-то склад ума. С ним интересно разговаривать. Особенно после стакашка малого. Да под зеленый лучок с солью и ржаным хлебушком.

Отпуская деда Валериана на волю, жена его, смахивающая на постаревшую актрису Зою Федорову, ворчала: «Опять тары-бары! Нет хлев починить – стоит без ворот нарастопашку ^[1]!»

И хотя в хлеву пусто, нет никакой живности, ворчит она для порядку, чтоб Валериан знал свое место. Однако со мной отпускает безропотно – не такой частый гость я у них.

А перед тем втихомолку жаловалась мне, что Валериан к старости стал увлекаться, самогоночкой баловаться. Боится, как бы в бОльшую привычку не вошло.

– Почему береза? – отзываюсь я. – А кто его знает! Может, потому, что Есенин березу любил и воспел ее в стихах своих. Не знаю, дед Валериан, право слово, не знаю.

– Вот! И никто не знает. А самое русское дерево на Руси – рябина. Не думал об том?

Я задумываюсь. Что-то есть в словах Валериановых, какая-то правда. И сразу перед глазами детские воспоминания. Дедова хата, где на чердаке висели березовые веники и связки рябины. Перемерзшей за зиму, сморщенной, но вкусной.

 Свежая рябина и горька, и кисловата, много ее не съешь. А как морозом прихватит, становится вкус совсем другой у рябины: и от горечи немножко остается, а все-таки сладкая. И никакой тебе оскомины.

 За зиму цвет другим у ягод стал: и хоть по-прежнему красные, но многие ягоды почти коричневые, ореховые, другие янтарные, ярко-желтые. Ой, и вкусно же!

Право не знаю, какие витамины в рябине, но наши вечно недоедавшие организмы требовали сладкого и чего-то еще…

И мы ели эту рябину горстями, набивали ее за обе щеки и жевали, жевали, жевали!

Вспомнилось, как мне было обидно, когда однажды я принес домой вот такой хваченной морозом рябины и выложил своим детям: угощайтесь! Они съели по ягодке и отодвинули ее в сторону – не понравилось. Конфеты вкуснее.