Альманах Felis №001

Берёза. Душа России. Недаром о ней столько сложено песен. Кто же усомнится, что в ней, как и в многострадальной нашей Родине, противоречивой, но с такой полнотой отражающей всю глубину, всё многообразие явлений Мира, преобладает женская суть? Белоствольная красавица, неприхотливая, уживчивая, она здравствует в любом климате, на всяком рельефе. Пышная, развесистая в южных краях, стройная без излишеств на наших сибирских просторах, на севере она приникает, прижимается к земле, к скалам, превращается в карлика, но остаётся той же берёзонькой. А встретишь ли ещё такую щедрость самоотдачи? Как истинная женщина, как наша земля, отдаёт она себя великодушно до самозабвения. Ещё снега не стаяли, она уже спешит оздоровить нас соком. Солнышко стало пригревать сильнее – появились почки – лекари от всех недугов. Распустились листочки с копейку размером – не ленись, собирай, зимой ох как пригодятся. А веники, расчудесные берёзовые веники, – какая же русская банька без них обойдётся? Какие же самые лучшие, самые жаркие дрова? Всё берёза. Когда поднимается дымок над крышами, это сгорает она, отдавая нам своё тепло. Её сверлят, её обирают, её рубят, её пилят, а она вновь и вновь возрождается, поднимается – светлая краса наша. Пристроится в любом месте нежданно-негаданно – на пригорке, на выступе скалы, в овраге, на болотистой почве, потом к ней присоседится подружка, а там, глядишь, и рощица образовалась… Неуничтожимая по природе. Как мы, как наша Россия.

Смолистые сосна, сосна, пихта, ель – благодать, как в храме. Липа – кормилица пчёл. Рябина – украшение и сердце нашего русского пейзажа. Черёмуха, вспыхивающая по весне белым цветением по опушкам и речным берегам… Простите, что не могу написать обо всех вас, мои дорогие родственники и родственницы, в коротеньком эссе.

Простите нас всех за беспощадное, бездумное, подлое к вам отношение. Сначала были времена, когда дерево было воистину свято. К нему подходили с поклоном, с открытым сердцем, общались с ним, как с сородичем. Потом были времена, когда деревья рубили без всяких поклонов и лишних слов. Потом – пилили. А сейчас в ходу другой глагол – выкашивать. Выкосили сосновую рощу. Выкосили берёзовый лес. Выкосили заросли черёмухи для сбора плодов, которые принимают по десять рублей за килограмм. И не видим эти слёзы. И не слышим эти стоны. Доколе?

Разговор

– Где ты живёшь?

– На одной небольшой планете в окраинной части Млечного Пути.

– Расскажи, как там.

– О! Это трудно передать словами. Там есть Река, которая берёт начало в Горном Озере и, постепенно набирая силу, течёт широко и вольно среди залесённых гор. По весне, переполненная талыми водами, она становится шумной до гула, мощной и грозной, беспощадной к тем, кто не уважает её крутой нрав. К тому времени, когда по берегам зацветают черёмухи и воздух наполняется пряным ароматом и соловьиным пением, Река успокаивается, светлеет и входит в привычное русло. Ещё раз она демонстрирует свою силу и власть во время таяния ледников, а потом до глубокой осени, прохладная и прозрачная, струится легко, будто скользит по камням и перекатам.

Там горизонт непрерывен, радуга видится от края до края, в небо шагаешь прямо с крыльца, а зимой всё белым-бело, и снег никогда не темнеет.

Там есть Гора, среди многих единственная. Другие, накрытые небом, словно куполом, всей своей массой тяготеют к земле и разнятся лишь очертаниями да иногда лесным убранством, Гора же вознесена ввысь и словно плывёт над землёй среди облаков, погружённых в бездонную синь. Оглядывая окрестные долины, она думает свою величавую неземную думу или дремлет в ожидании более активных времён. Пока в поднадзорной ей округе жизнь течёт размеренно. В реках ещё полно рыбы, в лесах – орехов, ягод и дичи…

– Как, должно быть, счастливы там люди…

– Нет. Ведь они не знают, что живут в раю.

Импрессионизм

Когда краски и мольберт оставлены дома

Зачарованный лес на дальнем берегу в лёгком колеблющемся мареве, делающем зыбкой и неуловимой не только границу с небом – сквозным, объёмным, с редкими ажурными облаками, плывущими у самых глаз, – но и береговую линию, которая, прерываясь длинной, через всю реку, солнечной дорожкой, вдруг словно исчезает, растворяется в снопах вибрирующего света.

И нет в этом пространстве отдельных звуков – шум реки, птичьи голоса, едва заметные дуновения ветра сливаются с биением сердца.

И нет в этом пространстве отдельных красок – как нескончаемо переменчивы и как легко переходят друг в друга белизна облаков и синева неба, зелень первых сформировавшихся листьев и тёмные тона стволов, золото и серебро солнечных бликов.

И нет в этом пространстве ничего неподвижного. Бежит, струится река, травы тянутся к солнцу, набухают почки, расправляют лепестки медуницы и первоцветы. И даже в скамье, даже в избушке, стоящей у самой воды, даже в камнях, которыми усыпан берег, происходит нечто – то ли насыщение энергиями окружающего Мира, то ли разрушительные процессы, а скорее всего – то и другое одновременно.

Это жизнь Духа.