Альманах «Литературная Республика» №2/2013

– Да какие-такие особые новости могут быть в далекой от городов деревне? Живем понемногу. Трудимся – Господь помогает! Все, у кого есть еще силенка работать на земле и кто не ленится, – живут, слава Господу, в достатке. Да и что такое достаток для крестьянина? Крестьянин, особенно пожилой, довольствуется малым: если над головой есть крыша, в доме – тепло, а в погребе, или там – подвале, припасено из сада и огорода, – то и довольно для него. Чего же еще, какого рожна?

– А фермеры, про которых ты рассказывал прошлый год, как они-то? Выжили, не забросили свои хозяйства?

– Нет, не забросили, наоборот, понемногу укрепляются. Один из них, Федотов, арендовал еще сто гектаров. Теперь у него в совокупности, говорят, около шестисот гектаров. Другой, Андронов, купил недавно новый «Камаз», а Дудин построил новый склад для зерна. Трудятся люди, дай им Господь прибыток.

Слушавший внимательно Владислав Сергеевич, дождавшись, когда закончит Спиридон Кузьмич, заинтересованно спросил:

– Скажите, пожалуйста, Спиридон Кузьмич, – есть ли в ваших местах свободная земля, и почем она продается. За сколько можно купить, ну скажем, соток десять – двенадцать?

Спиридон Кузьмич внимательно посмотрел на Владислава Сергеевича, положил вилку на тарелку и, обращаясь к нему, удивленно произнес:

– Соток десять? Да кто же там, у нас, сотками меряет землю? Огороды у нас, у всех, – очень большие. По крайней мере, не менее сорока – пятидесяти соток, а у многих – гектар и даже более. Такие большие огороды стали возможны за счет присоединения к своему соседних огородов, хозяева которых уехали в города. Продают и покупают в наших местах паями. А пай – девять с половиной гектаров. А за сколько продают – даже и стыдно говорить – «чистыми» всего лишь пятнадцать тысяч. А это – чернозем! Когда копаешь погреб – черный слой простирается до метра, а нередко и глубже. И климат намного теплее вашего, московского. Подумать только: гектар чернозема и всего за полторы тысячи «деревянных» рублей! Какое издевательство над людьми и матушкой – землей!

Закончив, Спиридон Кузьмич одним махом опрокинул в рот рюмку и, нагнувшись под стол, как бы что-то там разыскивая, смахнул шершавыми пальцами, обильно подступившие к глазам слезы. А тем временем, Владислав Сергеевич, удивленный услышанным и позабыв про наполненную рюмку в руке, сокрушенно произнес:

– Надо же! – полторы тысячи гектар? А у нас в ближнем Подмосковье, особенно в элитных местах, одна сотка – одна единственная! – стоит самое малое двадцать три тысячи долларов! Это по сегодняшнему курсу более шестисот тысяч рублей за сотку буровато-желтой глинистой малоплодородной земли! Каково, а?

Спиридон Кузьмич, справившийся к этому времени со слезящимися глазами и хлюпающим носом, глухо, глядя в свою тарелку, сказал:

– Все это – результат человеческого беззакония, творимого по воле противника Божия – диавола. И так просто такие деяния не пройдут: они аукнутся. Ой, как аукнутся, но будет уже поздно! Хорошо, долго сохраняется и приносит пользу только все то, что заработано своим трудом, а что помимо этого – пройдет прахом!

Самопожертвование

Весть о том, что назавтра запланировано пустить под нож Жавороновский сад, быстро достиг вымирающей деревушки Уваровки, бывшей когда-то деревней с двумя помещичьеми усадьбами, принадлежавшими известным в России фамилиям. И Василий Семенович Юдин стал основательно готовиться к завтрашнему дню: весь день он пребывал тихим, сосредоточенным, вечером сугубо помолился. Спать лег рано, долго не мог заснуть, ворочался на постели, вставал и выглядывал в окно. Встал с рассветом. Быстро сделал все обычные утренние труды, тщательно помолился, оделся, переменив нательное белье на чистое, выстиранное. Наконец, переделав все дела, трижды перекрестился на икону Спасителя в Красном углу, взял в руки тяжелую суковатую палку и неспешно направился в Жавороновский сад.

Подойдя вплотную к саду, Василий Семенович увидел страшную картину. Огромный трактор со специальными устройствами корчевал валы лозинок, ограждающие древний помещичий сад, который он познал с самого раннего своего детства; будучи взрослым парнем, бегал воровать яблоки, а, постарев, – долгие годы был сторожем. И до самой старости охранял его, гордясь, что подобного сада нет больше нигде в округе, километров, по крайней мере, на десять. И вот теперь по приказу из области, по чьему-то неразумному измышлению о расширении площадей пахотных земель за счет бывших разрушенных деревень, дюжий белокурый тракторист усиленно старается на поприще этого черного дела.

Постояв немного под тенью раскидистой яблони и собравшись с силами, Василий Семенович совершенно неожиданно для тракториста вдруг оказался у самого лезвия страшного ножа трактора, высоко потрясая дубиной и что-то крича. Тракторист сильно удивился, неожиданно появившемуся человеку, приглушил трактор и вышел из кабины, надеясь быстро разрешить недоумение. Однако не тут-то было.