Альманах всемирного остроумия №1

Какая-то актриса появилась на сцене в самой середине зимы в платье, украшенном живыми цветами. «Ах, Боже мой! – сказала ей Coфия Арну[117], – вы имеете вид теплицы».

* * *

Удивлялись в присутствии д’Аламбера[118] тому, что оперные певицы редко составляют себе значительное состояние, между тем как нет ни одной танцовщицы, которая не была бы обременена имениями. – «Это, – отвечал академик-геометр, – необходимое следствие законов движения».

* * *

Один драматический писатель имел обыкновение в тот день, когда шла его новая комедия и если она не удавалась, отправляться с некоторыми из своих друзей в трактир ужинать. Утром, после репетиции своей драмы «Агитаторы», он спросил у своей дочери, которой не было еще десяти лет, мнение о пьесе. – «Ах, папаша! Сегодня вечером вы можете идти ужинать в трактир».

* * *

Кто-то говорил драматическому писателю после представления одной из его пьес: «Друг мой, вы дурно воспользовались временем для представления: груша не спела!» – «Это, однако ж, не помешает ей упасть», – отвечал писатель.

* * *

Остроумие и юмор из русского театрального мира

Знаменитая русская трагическая актриса Катерина Семеновна Семенова[119], вышедшая замуж за князя Гагарина, когда он овдовел, играла в старинных трагедиях с удивительным совершенством и приводила в восторг всех зрителей. Однажды она играла с особенным одушевлением и мастерством в «Гофолии». Театр, казалось, дрожал от рукоплесканиий самых восторженных и вполне заслуженных, потому что в те времена публика была, не по нынешнему, очень скупа на аплодисменты. Вдруг, превосходя самый гром рукоплесканий, из райка, с самой высоты, раздался необыкновенно зычный, ясный и отчетливый на всю залу возглас: «Урра, Семениха, урра! Молодец-баба! пуд лучшей черкасины жертвую с моим удовольствием!» Оказалось, по наведенным немедленно справкам, что орал так из райка не кто иной, как тот мясник, который поставлял госпоже Семеновой для ее стола мясной товар.

* * *

Выходя из театра после представления одной довольно пошлой комедии, в сюжете которой главную роль играла табакерка, граф Блудов[120], которого приводил в негодование всякий знак отсутствия изящного вкуса в сочинителе, сказал кому-то из приближенных: «Вот пьеса, в которой больше табаку, чем соли».

* * *

В царствование императора Павла находился в Петербурге Август Фон-Коцебу с своим семейством – один из самых плодовитых драматических писателей. Он знал прекрасно сцену и в то же время изгибы человеческого сердца; в драмах своих он заставлял зрителей, попеременно, то плакать, то смеяться. Коцебу уезжал на несколько месяцев за границу. Незадолго перед его возвращением в Россию, он на отдельном листке со знаком был обвинен в сочинении вредной, в полицейском отношении, драмы, «Граф Беньевский», и по выезде из Кенигсберга, прямо с границы нашей, был отправлен, по повелению государя, в Сибирь, где Коцебу провел целый год. В Сибири он продолжал постоянно заниматься драматическими сочинениями и в 1800 году написал небольшой исторический анекдот: «Лейб-кучер императора Петра III». Эту пьесу Коцебу прислал Мире, содержателю немецкого театра в Петербурге. Она была представлена в немецком театре и не произвела никакого впечатления. Приятели Коцебу похлопотали перевести эту пьесу на русский язык. Драма «Лейб-кучер» была играна в первый раз на русской сцене 26 августа 1800 года. Здесь пьеса эта имела блестящий успех. В ней особенно был замечен публикой и приветствован рукоплесканиями разговор столяра Леберехта с царским кучером Дитрихом: – «Как? государь русский снял перед тобою шляпу?» – «Да, он у нас кланяется всем честным людям. Государь и мне кланялся». – Эта драма долго не сходила со сцены. Она была напечатана в том же году и, с высочайшего соизволения, посвящена императору. «Лейб-кучер» очень ему понравился и переводчик, Краспопольский, получил драгоценный перстень. В то же время император Павел повелел возвратить Коцебу из Сибири и пожаловал ему золотую с бриллиантами табакерку. Когда Коцебу приехал в Петербург, ему приказано было явиться в Гатчину. Император принял его очень милостиво и, представляя императрице Марии Федоровне, сказал: «Voila a pr'esent c’est un de mes meileurs sujets». Коцебу был назначен директором Немецкого Петербургскаго театра.

* * *

В комедии «Капниста «Ябеда» есть, между прочим, застольная песня, которую председатель гражданской палаты Кривосудов поет с членами палаты, своими товарищами:

Бери! большой в том нет науки,
Берн, что только можно взять!
На что ж привешаны нам руки,
Как не на то, на то, чтоб брать?..
Брать, брать!..

Рассказывали, что петербургские подьячие были страшно обижены этой пьесой вообще, а этой песнью в особенности, так что надо было на некоторое время пьесу запретить, а личность автора окружить разными петербургскими предосторожностями.

* * *