Алмаз Чингисхана

Возглавляемые атаманом казаки, действительно, будто крупные хищные птицы, наблюдали за ними сверху размытого горной речкой ущелья, откуда весь отряд внизу был виден как на ладони. Они лежали у края скалы, прямо над тем местом, куда рыжеусый здоровяк сбросил дерево с пятью обломанными ветками. Увлеченные негромким обсуждением мер, которые нужно предпринять для освобождения своих товарищей, они не заметили в просвете под отвалом верха скалы коротконогой тени и ног крепкого мужчины с небольшим боевым луком в руке. Тень скользнула от кустарников к отвалу скалы в трех десятках шагов за их спинами и приостановилась от предательского шелеста задевшей выступ одежды. По изменениям тени было видно, как ее обладатель пристроил стрелу на тетиву. Потом тень бесшумно обошла край отвала.

Бату, – а это был он, – спустился пониже, ближе к казакам, укрылся за острый угол скального выступа и расчетливо прицелился в спину атамана, – тот как раз начал грузно подниматься с колена. Внезапное, безотчетное чувство близкой опасности заставило Бату проворно развернуться. Задние лапы тигра-людоеда вдавили в землю сухую траву у тех самых кустарников, из-за которых сам же Бату вышел минутой раньше, мягко подрагивали от напряжения, изготовились к сильному прыжку, и целью для прыжка был как раз он.

Тигр не увидел у развернувшегося узкоглазого мужчины ни дракона на груди, ни способного разбить нос ружья в руках и прыгнул к нему открыто, намереваясь расправиться одним мигом... Навстречу мелькнула стрела и, будто клюнул орёл, разом ослепила его глаз, острой болью пронзила мозг. Человек метнулся под пробитый глаз, и людоед не заметил, куда, пролетел мимо добычи. Лапой он, по кошачьи, ударил по причине ослепления, переломил древко стрелы, и ответная жуткая, невыносимая боль в голове вызвала у него неистовое остервенение. Здоровым глазом он отыскал виновника этой боли; изо всех сил изрыгнул чудовищное рычание и кинулся на врага, на острие ловящей его живот сабли.

Монголы и пленные внизу ущелья нестройно остановились. Растянувшись по берегу и задрав головы, они безмолвно гадали, что происходит там, за верхом скал, откуда разносились взвизги и свирепое рычание огромного зверя. Один Борис невольно сжал кулаки и нахмурился. Он полагал, что единственный знает, с кем сцепился хищник. Но он ошибался, тигр бился не с казаками.

Распоров тигру живот, Бату отскочил за пределы его бешеных ударов лапами, отступил от зверя. Тот цеплялся за последние мгновения жизни и, оставляя позади кровавые полосы, упорно полз к нему на брюхе, как будто всё ещё надеялся отомстить последнему врагу. Бату тяжело дышал, его шею и плечо избороздили глубокие царапины, а правая ладонь, обрызганная кровью хищника, липла к рукояти сабли. Он обошел умирающего, но всё ещё опасного, необычно крупного людоеда, подобрал свой лук. В схватке тигр наступил на деревянную основу и переломил в изгибе. Бату отбросил сломанный лук, отстегнул бесполезный колчан со стрелами, отбросил и его. Затем прошел туда, где видел казаков. Их и след простыл. С вершины утёса он с ненавистью и презрением глянул вслед веренице отряда, который после минутной остановки скоро уводили его старшие братья. Они тяготились любой задержкой, торопясь к сокровищнице Бессмертного.

Солнце прошло верх небосвода и даже у воды стало душно, когда тем, кто шли во главе отряда, наконец, открылся вид на очертания серой, с пятнами зелени по нижним и пологим склонам, двугорбой горы, чем-то напоминающей спину верблюда. За нею сияли белым снегом вершины бесконечного хребта. Прошли еще полчаса, и тогда послышались отзвуки плеска небольшого, но высокого, звучного водопада.

Забывая об усталости, все ускорили шаги в направлении плещущего шума, потом вышли к самому водопаду, изумляющему своим видом. Вода срывалась с головокружительной высоты, широкими тонкими струями билась о скальные выступы, распылялась на них, и полупрозрачной, скользящей вниз завесой из множества струй и водных бусинок шумно пенила овальный заливчик по ту сторону речки. Водопад щедро насыщал воздух распылённой влагой, дарил оживляющую прохладу.

– С озера падает, – для Мещерина показал рукой наверх старший сын главы рода.

Зачарованно глядя на водопад, Мещерин первым шагнул в речку. По грудь в холодной воде он впереди остальных перебрался на другой берег и от него к заливчику, чтобы раствориться за ниспадающей водной завесой.

Насквозь промокший он быстро вышел из заливчика на кромку мокрых камешков и разных камней, обеими ладонями стёр воду с лица и осмотрелся. Согласно рисунку не плашке, в этом месте должен был находиться укрываемый водопадом от посторонних глаз проход внутрь скалы. Даже при ослабленном и радужно волнуемом завесой водопада дневном свете он быстро обнаружил его очертания. Когда-то проход был заделан камнями и, очевидно, был незаметным, но века и землетрясения расшатали и разрушили кладку. Над завалом камней образовался лаз, в который при желании вполне пролезал взрослый мужчина.