Алмаз Чингисхана

Он проплыл у обрыва под берегом дальше того участка, который осматривал Вырви Хвост, и в тени козырька увидел своды проходов внутрь горы – сначала два, потом все четыре. Красноватые солнечные лучи пронизывали водную толщу у начала сводов, как будто приглашали заглянуть под каждый из них. Но Ворон вынырнул, не спеша, набрал полные лёгкие воздуха, только после этого снова ушел вниз, уже зная куда. На этот раз он поднырнул под ближний свод и в сгущающемся беспокойном сумраке плыл и плыл до тупика. Дотронулся, убедился, что пред ним стена, и, сильно оттолкнувшись от нее ногами, быстро, надеясь успеть, поплыл обратно. Задыхаясь, он вырвался из-под свода и, отчаянно работая всем телом, устремился к воздуху, к поверхности – она бликами играла на солнце.

6. Главная тайна сокровищницы

Такую схватку Настя видела впервые. Под непрерывный лязг стали о сталь она жалась к стене возле хвоста могучего каменного дракона, который вместе с другими драконами, казалось, превратился в зрителя обещающего кровь и смерть зрелищного поединка, подобного бою гладиаторов на ристалище. Он возвышался рядом с нею, из пасти тянулись к пасти другого дракона бронзовые цепи с дюжиной сундуков на них, а возле и вокруг подвешенных сундуков яростно бились зрелые мужчины. Она смотрела во все глаза, так как исход их поединка должен был решить её участь. Когда ей чудилось, Борис пропускает выпад мелькающего клинка легкой сабли, она резко отворачивалась в сторону, под замирание сердца веки ее плотно смыкались... Но звон коротких мечей и сабли продолжался, она приоткрывала глаза, с облегчением убеждалась, что теперь отступает от взмаха тяжелого меча и чудом избегает опасной раны Бату.

Сабля легче, удобнее, не так утомляет руку в продолжительной схватке, она длиннее и опаснее при поединке без доспехов и на свободном пространстве, но два меча пока справлялись с ней, успевали закрывать Бориса от ее ударов. Бату не мог воспользоваться преимуществами сабли, – противник навязал ему необходимость сражаться вокруг подвешенных на массивных цепях сундуков. Ему приходилось следом за Борисом запрыгивать на сундуки, нападая делать ненадежные шаги по цепям, затем спрыгивать за оказавшимся на полу противником, не успевая достать его, – тот, прокатываясь под сундуками, оказывался за цепями, недосягаемый для стремительных, как броски кобры, выпадов смертоносного острия сабли, и вновь проворно вскакивал на ноги. При этом приходилось следить за опасными замахами страшных своей тяжестью мечей, избегать их ответных разящих ударов.

И все же Бату надеялся, что мечи измотают Бориса раньше, чем он сам устанет работать саблей. И эта надежда постепенно начала оправдываться. Его противник допустил серьезную ошибку в перемещениях и оказался вытесняемым, отрезанным от цепей. Бату тут же воспользовался преимуществами сабли, заставил его медленно отступать к полосе дневного света, и тогда огромная тень Бориса заметалась по всему помещению. Еще пара шагов, и прижатому к стене Борису отступать станет некуда!

Но в следующие мгновения Бату впервые за все время схватки испугался быть поверженным. Борис мгновенно напрягся всем телом; при яростном выкрике из его правой руки с замаха вырвался страшно закрученный меч, промелькнул Бату в ноги, на долю секунды лишив его мужества. Монгол едва успел отпрыгнуть в сторону, но не удержался на ногах, опрокинулся на пол. Меч заскользил по каменному полу через весь зал, и сквозь пронзительный скрежет царапающей пол стали послышалось предательское звяканье сабли, – отлетев от руки упавшего Бату, она острым концом ткнулась в стену!

Борис, как лев, рванулся вперёд и прыгнул, не позволяя монголу подняться. Однако тот успел прижать ноги и сильнейшим толчком ступнями в живот отшвырнул его обратно к стене, лопатками на полосу света. В зале мрачно потемнело. Обе драконьи лапы, которые торчали по краям щели, разве что не обхватывали Бориса, а головой он вскользь ударился о брюхо дракона, и оно нависло над ним, выступая бронзовым мордой к цепям с сундуками. Лучшей для него ловушки трудно было представить, она делала его совершенно беспомощным! Желая скорее покинуть её, он раскинул руки, уперся в драконьи лапы и со всей силы оттолкнулся, но... лапы рычагами подались книзу! Вместо того чтобы вырваться из ловушки, он опрокинулся на спину. Вместо того чтобы оказаться на ногах, повалился на каменную плиту под щелью. Плита от толчка спины качнулась, поддалась, начала вываливаться наружу, увлекая его с собою, не позволяя ему подняться. У шеи дёрнулась, зазвенела свисающая от пасти дракона цепь и, как будто от рывка, натянулась тетивой лука.