Алмаз Чингисхана

Дракон внешне затих. Видимая часть представления о наказании одного из святотатцев завершилась. Но оставалась еще невидимая. Живым, тем, кто посмел вместе с Бату забраться в сокровищницу Чингисхана, давалась лишь непродолжительная передышка. Они не могли знать, что крошечный огонь вспыхивающего пороха неспешно бежал по змейке желобка внутри тела дракона. Желобок тянулся вдоль хребта к длинному хвосту, вместе с изгибами хвоста уходил под каменный пол и под стену. Перемещаясь по желобку, огонек иногда вроде бы затухал, но вновь набирал силу, тихо и недовольно шипя, упрямо бежал дальше.

Настя и Борис были слишком ошеломлены, чтобы разговаривать, двигаться. Им стало чудиться, любое движение в данной пещере может вызвать непредсказуемые последствия. Они не заметили, что на скрытый полумраком уступ за двумя дюжинами ступеней торопливо вошел Мещерин и, как они раньше, приостановился, чтобы привыкнуть к увиденному в зале.

Мещерина мало занимал еще дымящий пастью бронзовый дракон справа; он лишь вскользь глянул на Бату, который безжизненно завалился у его когтистых лап, грудью прикрыв сведенные руки. Как на участников потешного действа он посмотрел на Бориса и Настю, – они так и стояли невдалеке от проёма, через который щедро вливался дневной свет. Но могучие каменные драконы, которые держали массивные бронзовые цепи с подвешенными сундуками, отгораживая от него обоих спутников, – эти драконы, цепи, сундуки приковали его внимание, произвели впечатление. Именно в них ему почудился дух могущества древнего Завоевателя, который стал навеки бессмертным в памяти стран и народов после эпохи гибельных для многих цивилизаций походов своего хищного степного войска. Дыханием непрекословного всевластия монголов, их кровавого века, когда они безнаказанно казнили и презирали, кого и где хотели, дыханием, которое непосредственно коснулось и его предка, повеяло на Мещерина от вида подвешенных на цепях сундуков с награбленной во многих странах добычей, и по спине его пробежал холодок трепетного ужаса.

Наконец он неуверенно шагнул на ступень, затем на другую, и, ускоряя шаги, спустился вниз, чтобы быстро подойти к провисшим среди зала позеленевшим бронзовым цепям, к сундукам под ними. Следов замков на сундуках не было. Не обращая внимания на озадаченных его поведением спутников, он живо осмотрелся, выискивая, чем бы раскрыть эти сундуки, схватил, что попалось на глаза, – меч. Прежде, чем ему помещали, лезвие меча было втиснуто в щелку под крышкой, и он с силой надавил на рукоять. Скрежет бронзы, – она спеклась за века на подогнанных стыках, и теперь разрывалась от его усилий, – этот скрежет заставил Настю заткнуть уши и испуганно сомкнуть веки. Когда он ослабел, Мещерин уже свободной рукой рванул и откинул податливую крышку.

Золото, золото в самых разных изделиях и россыпи драгоценных камней, жемчугов заполняли сундук. Мещерин бросился к другому сундуку и поступил с ним, как с первым, втиснул меч в щелку под крышкой... Вдруг пол закачался, от мгновения к мгновению всё сильнее и сильнее задрожал. Под каменным полом, под стеной у хвоста свирепого бронзового дракона нарастал ни то гул, ни то безумный рёв, точно пробуждались от многовековой спячки, зашевелились множество неукротимых и полных разрушительной злобы демонических чудищ.

Но это были не чудища. В грубо обработанном прямоугольном чулане, в который внутри большого хвоста бронзового дракона добежал шипящий огонёк, сундуки из пропитанного лаком дерева, плотно заполненные порохом, стали взрываться один за другим, один от другого. Сундуки были наставлены до потолка, рядами и впритык боками и торцами. Мощь нарастающих от их взрывов огня и газов потребовала немедленного выхода, угрожая разрушить любые препятствия...

Уровень воды в западном озере продолжал равномерно подниматься, и от поверхности до верхнего края берега осталось меньше роста мужчины. Обеспокоенные атаман, Седой и одноглазый рыжеусый здоровяк стояли на берегу, напряжённо всматривались в подводный козырёк скалы, под который нырнули их товарищи. Под тем козырьком Федька Ворон обнаружил четыре затопленных входа в пещеры. Он сам убедился, что три из них заканчивались тупиками, а когда отправился проверить самый крайний, последний, не вернулся. Следом нырнул Вырви Хвост и тоже пропал. Каждый из троих казаков, которые ждали их на берегу, старался не показывать товарищам растущих тревоги и нерешительности. Что следовало предпринять, не зная о судьбе тех, кто не возвращались? И что же с ними могло произойти? То ли они оказались в пещере, и близость сокровищ клада заставила их позабыть об остальных; или на обратном пути из подводного хода им воздуха не хватило; либо там их поджидало какое-то враждебное коварство? Предположений возникало много, а разъяснений получить было не у кого.

– А-а, была, не была! – с взмахом руки воскликнул рыжеусый казак, как будто досадных мух, отгоняя от себя мучения неизвестностью. И повторил выражение Федьки Ворона. – Один раз живем!