Алмаз Чингиз-хана

Борис откинул ружье, быстро отступил от валуна и выхватил из ножен большой охотничий нож. Тигр и мужчина задвигались по кругу, каждый выжидая нападения противника. Тигра смущал дракон на груди человека. Дракон как будто играл клыками раскрытой пасти и когтистыми лапами на вздутых загорелых мускулах, и тигр слизнул с разбитого носа кровь. Он нехотя отступил на шаг, другой. Потом развернулся, чтобы оставить место схватки, затрусил прочь вдоль пологого склона. Два горных козла в недоумении уставились на него сверху поваленного дерева. Он рыкнул, сделал к ним несколько тяжелых прыжков, и они ускакали за навал больших камней. Вскоре тигр исчез в зарослях, напоследок огласив своим голодным рычанием окрестности, будто угрожал вновь встретиться со своим недавним противником. Когда в зарослях прекратилось колыхание ветвей, Борис спрятал нож в ножны и обернулся.

Девушка-подросток сидела у валуна, судорожно всхлипывала, как будто не имела сил по настоящему заплакать. Она безотчетно пыталась стянуть края разорванной белой рубашки, укрыть грудь; руки дрожали, это ей удалось лишь после нескольких попыток.

— По… чему ты… не кри… чал, не… пред… дупредил? — спросила она между всхлипываниями, запинаясь на обрывках слов.

Борис негромко и спокойно объяснил.

— Ты могла не понять, где он, и броситься в укрытие за выступ. Как раз ему навстречу. Или растерялась бы.

— Угу, — она кивнула головой, охотно соглашаясь, и смахнула со щек слезы.

— Я так испугалась… Я не знала, что они такие… большие…

Борис подобрал ее ружье, которым удерживал зверя. На расщеплённом деревянном прикладе отчётливо выделялись глубокие вмятины от больших зубов и клыков хищника. Борис с сожалением покачал головой, — то, что осталось от приклада, годилось разве что в костер.

Они возвращались между деревьями по пологим участкам склона, и девушка старалась поспевать за быстро шагающим мужчиной. В обеих руках у него были ружья, одно из которых требовало замены приклада. Она же шла налегке, возбужденная переживаниями недавней смертельной опасности и возможностью наконец-то быть самой собой. Казалось, ей хотелось говорить и выговориться, всё равно о чём, а объяснения, почему она стала переодетым казачком, были только поводом.

— … Отец сказал мачехе, что с отрядом царского посланника его поездка в Бухару будет простой, не опасней степной охоты, — последнее она произнесла с оттенком весёлого удовлетворения от воспоминания, что поймала отца на слове. — Я не хотела оставаться с мачехой, упросила его взять меня… Меня Настей зовут, Анастасией… Нравится?

— Послушай…

Борис с ходу обернулся, и она налетела на него. Девушка придала большим глазам невинное и доверчивое выражение послушной девочки, и он не смог ей сказать то, что намеревался, мол, это не женские игры.

— … тебе надо не отходить от своего отца, — закончил он холодно.

Она вдруг обиделась, всем видом показывая это, отвела взгляд в сторону и закусила нижнюю губу. Решив не потакать ее прорвавшимся капризам, Борис молча зашагал дальше. Он долго замедлял шаг, прислушивался, но она стояла на месте. Сдавленный крик, шум борьбы неприятно поразили его и, как от толчка в спину, заставили обернуться резко, всем телом. Двое монголов, в грубых одеждах похожие на диких горцев, тащили девушку в обход зелёных густых зарослей, которые разрослись с краю угадываемого оврага. Один из них пытался вновь зажать ей рот укушенной ладонью, однако, увидав, что Борис отбросил ружьё с расщеплённым прикладом и ринулся за ними, оставил это занятие. Подхватив девушку, как оказалось удобным, за ноги, он вместе с сообщником быстро понёс добычу вниз, к низине, действуя уверено, будто похищать людей для обоих было привычным занятием.