Алмаз - камень хрупкий

— Будем откровенны: судя по вашей обстановке и по имеющимся у меня сведениям, вы находитесь в весьма затруднительном положении.

— Да. К сожалению, в нашей благословенной стране с самым лучшим в мире, как утверждают многие, образом жизни все покупается на доллары и все продается за доллары: жизненные блага и даже мысли.

— Вот именно. Вы прекрасно знаете, каких нечеловеческих усилий стоит молодому литератору без средств пробить себе дорогу. Это почти невозможно. Многие талантливые писатели живут у нас впроголодь, а иные кончают жизнь самоубийством или начинают писать для газет и в погоне за сенсационными новостями совершенно распыляют свой талант. Такая участь, поверьте мне, — а я редко ошибаюсь, — ждет и вас. Даже более сильные, чем вы, люди кончали тем же. Это неизбежно.

— Так что же вы предлагаете?

— Повторяю, я прежде всего бизнесмен. И могу предложить вам бизнес. Слава — это, говоря откровенно, нечто эфемерное, а доллары — вещь реальная. На них можно купить все, даже ту же славу.

— Мне кажется, в этом вы ошибаетесь.

— Не будем спорить. Пишете вы достаточно хорошо. Так вот — за ваши произведения я предлагаю вам пятикратный журнальный гонорар. За те, что уже написаны, и за те, что вы напишете в будущем. Это даст вам весьма приличные средства. В зависимости от вашей работоспособности, они могут увеличиться. Вы станете богатым. А что еще нужно человеку в наш век? Это ведь самое главное. Поверьте, что все с гораздо большим уважением относятся к богатому идиоту, чем к нищему гению. Хотя вам до гения еще очень далеко… Я даю вам деньги, а все ваши рукописи превращаются в мою собственность. Я могу их переделать, порвать, сжечь, уничтожить. Могу выпустить под каким угодно именем, в общем, сделать с ними все, что захочу. Понятно? Итак, перед вами дилемма: существование без имени и средств, может быть, даже голодная смерть, или богатая, красивая полная удовольствий жизнь. Кроме этого, я предоставляю вам право после моей смерти разгласить эту тайну.

В комнате воцарилась тишина, только слышно было, как между оконными стеклами билась большая муха.

— Ваше предложение, мистер Фром, — заговорил наконец Ричард, — весьма заманчиво, но я, к сожалению, не бизнесмен. Я могу продать свой старый пиджак или еще что-либо, но свои мысли, свой талант я, нищий писатель Уайтинг, никому ни за какие блага мира не продам! — И, помолчав, добавил: — Вы меня извините. Наше джентльменское соглашение остается в силе, но вы обратились не по адресу…

— Как вам угодно, но полагаю, что вы поторопились с ответом. Если передумаете, мой адрес вам известен, — сухо сказал Фром и, поклонившись, торопливо вышел…

Наступила серая дождливая осень. Каждое утро Ричард уходил в порт и там, на ветру, в холодных брызгах свинцовых волн, бившихся у причала, грузил и разгружал прибывающие и уходящие суда, а по ночам писал рассказы.

Из всех его последних произведений более всего нравились Ричарду три вещи, особенно повесть "Кусты и зайцы". Он считал ее лучшей из всего им написанного.

Пять рассказов уже были отклонены разными редакциями, а на остальные два и на повесть уже три с лишним месяца он не получает никакого ответа. Порой это выводило его из терпения, но писать в редакции запросы казалось ему унизительным.

А как было бы здорово, если бы хоть один из его рассказов появился в иллюстрированном еженедельнике "Нейшен гардиан" или еще лучше в толстом двухнедельном журнале "Лук"! О "Лайфе" и "Атлантике" и думать не приходится. Там свои постоянные авторы с громкими именами.

За целых два года кропотливого и упорного труда лишь один небольшой рассказ Уайтинга был напечатан в молодежном альманахе, но редакция не уплатила ему ни цента. А когда Ричард послал письмо редактору, то незамедлительно получил ответ следующего содержания:

"Наше издательство не преследует никаких меркантильных целей. Все средства, поступающие от продажи альманаха, идут на улучшение журнала. Публикуя вашу рукопись, мы знакомим вас с читателями и тем самым создаем вам популярность. Поэтому мы считали и считаем целесообразным исключить из нашей практики выплату гонорара начинающим писателям как старомодную затею наших либеральных предшественников. Печатая ваш рассказ, мы полагали, что все это вам известно. Если условия нашего альманаха для вас приемлемы, присылайте нам свои новые произведения по тому же адресу.

Примите уверения в высоком к вам уважении…"