Алмаз. Книга вторая

– Мы знакомы? – из-за капюшонов невозможно было разглядеть лица говорящей девушки.

– Достаточно того, что мы тебя хорошо знаем, дрянь, – в страхе я отступила.

От странной компании исходила явная угроза. Я пятилась назад и тянула время, задавая вопросы, чтобы добраться до машины, но эта девица не была настроена разговаривать.

– Что вам нужно?

– Тебе в подробностях рассказать? Мы лучше покажем.

– Я вас не знаю, и ничего вам не сделала.

– Не сделала?! Слышите, – обратилась она к напарницам за своей спиной, – она говорит, что наставлять рога Киту – это «ничего не сделала»? – гаденько рассмеялась, а подруги подхватили.

– Это неправда, – защищалась, хотя ясно, что они не станут слушать и тем более не поверят.

– Хорош заливать! – разозлилась главарь этой банды. – Кита держала за дурака, теперь нас? Ты дешевка и подстилка, а такие должны получать по заслугам. Уяснила? Понимаешь, к чему я клоню?

Ее агрессивные жесты и выпады заставили до предела обостриться мой инстинкт самосохранения, и мне стоило больших усилий не сорваться с места и не побежать. Я бы могла отбиться от одной-двух девиц, благо отец научил меня защищаться, но скоро я поняла, что их не меньше пяти, а я – одна.

Когда поняла, что меня окружают, и отрезают путь к машине, то пошла на крайние меры и позвала на помощь. Молилась всем богам мира, чтобы в этот раз люди не остались равнодушными.

Рот мне быстро заткнули, ударом в лицо, совсем не по-девичьи жестко. Никогда я не дралась так жестоко и от такого сильного удара на мгновения выпала из реальности и не пропустила второй удар в спину. В тот момент я не думала о боли, не думала, что меня могут изуродовать или убить, я испугалась за своего ребенка.

– Я бер…– это все, что я успела сказать перед тем как упала на холодный асфальт и начала получать один за одним удары ногами.

Я не сопротивлялась, не боролась, только защищала своего еще нерожденного малыша, согнувшись и прикрывая обеими руками живот.

Скоро я совсем перестала чувствовать свое тело. Голоса и звуки драки постепенно превращались в эхо, а ночной сумрак окончательно заволок сознание.

***

Помню, как хотела открыть глаза, но веки казались свинцовыми. Я изо всех сил силилась их поднять, но это была непосильная задача на тот момент. Меня окружали отталкивающие запахи, навевающие детские воспоминания из тех времен, когда я с воспалением легких несколько недель пролежала в больнице, и раздражающее пиканье, от которого я бы поморщилась, если бы была способна управлять своим телом. Я недолго продержалась «на плаву» и скоро снова погрузилась в темноту.

При следующем пробуждении я все-таки смогла взглянуть на мир. Все было белым. Я не могла повернуть голову, чтобы оглядеться, поэтому изучала глазами потолок. Сознание казалось тягучей патокой, через которую мысли едва пробивались. Думать, концентрироваться было невероятно сложно. Я цеплялась за любую деталь, щербинку на безликом потолке, чтобы не вязнуть в беспамятстве.

Где я? Кто я? Зачем я здесь? – ничего не знала.

Вдруг как явление бога из небытия надо мной возникло чье-то лицо. Я не узнавала женщину в белом халате. Она что-то проверяла и кружила вокруг меня как пчелка. Судя по движениям ее губ, при этом что-то говорила, но я была, словно под толщей воды и ее голос казался просто гулом, белым шумом.

– …поправишься… – как резкий хлопок в ушах. Все вокруг подернулось дымкой, я перестала сопротивляться усталости и снова заснула, увлекая за собой только пробившиеся до меня звуки окружающего мира.

***

С уже забытой легкостью я распахнула глаза. Теперь я четко видела больничную палату, и постепенно вспоминала по каким причинам оказалась здесь. Правда, каким образом все еще осталось загадкой. Но сейчас это неважно, меня волновал вопрос, от которого датчики, подключенные ко мне, запищали громче и чаще: «Что с моим ребенком?»

Рядом снова возникла знакомая медсестра, проверяя показатели. Я хотела спросить про ребенка, но не смогла. Не сразу поняла, что во рту трубка, не позволяющая говорить.

Я заерзала, всем своим видом призывая избавить меня от нее, но женщина лишь успокаивала:

– Не пугайся, это интубационная трубка, через несколько часов ее извлекут, и ты сможешь самостоятельно дышать. И говорить, – по-доброму улыбнулась, коснувшись руки. – А пока отдыхай, – потянулась со шприцем капельнице и вела препарат.

Но я не хотела спать, мне надо было узнать, жив ли мой ребенок. Попыталась, насколько это было возможно, запротестовать, но все было бесполезно. Лекарство начало действовать, и скоро голова безвольно упала на подушку.

***

Я снова проснулась и на этот раз не собиралась позволять «вырубать» меня, пичкая лекарствами.

Мужчина в халате, судя по важному виду и тому, как держалась рядом с ним медсестра, был врачом.

– Проснулись? – поинтересовался, когда увидел, что я в сознании. – Хорошо, сейчас мы извлечем трубку.

Меня чуть не стошнило, казалось, что из меня вытягивают внутренности. Я была готова стерпеть, что угодно лишь бы получить ответ на свой вопрос.