Алмаз раджи

Прибыв туда, он застал в доме такое смятение, словно в семье случилась ужасная катастрофа. В прихожей собралась прислуга, которая не могла удержаться от хохота при виде растрепанной фигуры секретаря. Стараясь сохранять достойный вид, он прошел мимо них и направился прямо в будуар. Когда он открыл дверь, его взорам предстало удивительное зрелище, не сулившее ничего хорошего: генерал, его жена и – подумать только! – Чарли Пендрегон сидели тесным кружком, деловито обсуждая что-то важное. Гарри сразу понял, что ему не придется давать длинных пояснений: вероятно, генералу откровенно рассказали о задуманном покушении на его состояние и о провале всей затеи. Теперь, ввиду общей опасности, они, очевидно, собирались действовать сообща.

– Слава богу! – вскричала леди Венделер. – Это он! Картонка, Гарри! Картонка с вами?

Гарри подавленно молчал.

– Говорите же, – закричала миледи, – говорите! Где картонка?

Мужчины угрожающе придвинулись к нему.

Гарри вынул пригоршню бриллиантов из кармана. Он был страшно бледен.

– Это все, что уцелело, – сказал он. – Богом клянусь, я ни в чем не виноват; и если вы наберетесь терпения, то кое-что, вероятно, удастся вернуть, хотя многие камни, я боюсь, исчезли навсегда.

– Боже мой! – простонала леди Венделер. – Все наши бриллианты погибли, а у меня только за наряды девяносто тысяч фунтов долгу!

– Леди, – прохрипел генерал, – если бы вы побросали свои собственные побрякушки в сточную канаву, если бы наделали долгов даже в пятьдесят раз больше, если бы украли алмазную диадему и кольцо моей матери – и тогда я, по слабости характера, в конце концов простил бы вас. Но вы, леди, посягнули на алмаз, который на Востоке поэтически окрестили «Оком Света» и «Славой Кашгара»! Вы отняли у меня Алмаз Раджи! – возопил он, воздевая руки. – Между нами все кончено, это мое последнее слово!

– Поверьте мне, генерал Венделер, – ответила его супруга, – что слов, приятнее, чем эти, я никогда от вас не слыхала, и если нам грозит полное разорение, то я даже рада этой перемене, потому что она избавит меня от вас. Вы часто повторяли, что я вышла за вас из-за денег; но позвольте мне теперь сказать, что я всегда горько раскаивалась из-за этой сделки, и если бы вы были свободны и владели бриллиантом размером с вашу голову, и тогда я бы даже своей горничной не посоветовала выходить за вас… Что касается вас, мистер Хартли, – продолжала она, обращаясь к секретарю, – вы вполне проявили все ваши превосходные качества; теперь мы окончательно убедились, что у вас нет ни мужества, ни ума, ни чувства собственного достоинства. Я вижу для вас только один выход – убраться отсюда как можно скорее и никогда больше не возвращаться. Что касается вашего жалования, то можете требовать его вместе с другими кредиторами у моего бывшего мужа, который теперь нищ как церковная мышь.

Гарри еще не успел опомниться от этих оскорбительных речей, как на него накинулся генерал.

– А сейчас, – заявил он, – вы отправитесь со мной в ближайший полицейский участок. Недремлющий закон выведет вас на чистую воду! Из-за ваших интрижек с моей бывшей женой мне придется влачить собственную старость в нищете, но я хочу, чтобы вы понесли заслуженное наказание. Думаю, Господь доставит мне это удовольствие, устроив вам свидание с веревкой.

С этими словами генерал вытолкнул Гарри из комнаты и, спустив с лестницы, поволок в местный полицейский участок.

Так закончилась история злополучной шляпной картонки. Но для бедняги секретаря она послужила началом новой и гораздо более достойной жизни. Полиция легко удостоверилась в его невиновности, и после того, как юноша толково и охотно помог следствию, он заслужил одобрение одного из начальников сыскного отделения. Многие стали интересоваться беднягой, а вскоре в Вустершире скончалась одна его незамужняя тетка, и он унаследовал от нее приличный капитал. Благодаря этому он женился на Пруденс и, полный самых радужных надежд, отплыл в Бендиго, а по другим источникам – в Тринкомали[84].

Повесть о молодом человеке духовного звания

Преподобный мистер Саймон Роллз преуспел на поприще исследования этических учений и слыл тонким знатоком богословия. Его трактат «О христианской доктрине общественного долга» принес ему после публикации некоторую известность в Оксфордском университете, И в церковных, и в научных кругах поговаривали, что молодой мистер Роллз готовит новую серьезную работу о незыблемости авторитета отцов церкви. Но все эти достижения, все эти честолюбивые стремления нисколько не способствовали его продвижению по службе, и он все еще добивался назначения в приход, когда, прогуливаясь по Лондону, был привлечен смиренной красотой и тишиной одного небольшого сада на Стокдоув-лейн. Прельстившись покоем, необходимым для ученых занятий, и невысокой платой, мистер Роллз поселился у мистера Рэберна.