Алмаз раджи

После обеда дядя увлек меня на скамью за домом. День стоял тихий, жаркий; по морю изредка пробегала легкая зыбь, издали доносились блеяние овец и крики чаек. Вероятно, под влиянием этой умиротворяющей тишины, мой родич тоже стал немного спокойнее и рассудительнее. Ровно и рассудительно, почти весело он заговорил о моей дальнейшей карьере, лишь к слову упоминая о погибшем судне и богатствах, которые вместе с ним появились на Аросе. Я слушал его в каком-то оцепенении, рисуя в воображении сцены этой катастрофы и в то же время наслаждаясь живительным морским воздухом и запахом горящего торфа – Мэри как раз развела огонь в очаге.

Так прошло около часа, когда дядя, все время исподлобья поглядывавший на бухту, вдруг встал и поманил меня за собой. Тут следует упомянуть, что мощная приливная волна у юго-западной оконечности Ароса вызывает волнение вдоль всего его побережья. В южной части Песчаной бухты образуется бурное течение, но в ее северной части, в так называемой бухте Ароса, близ которой стоит дом, лишь в верхней точке прилива начинается некоторое волнение, столь легкое, что оно не всегда заметно. При этом на поверхности рябь образует какие-то странные фигуры неопределенных очертаний – я всегда называл их «водяными рунами».

Подобное случается в сотнях мест вдоль всего побережья, и, наверное, немало юношей забавы ради пытались найти в этих рунах какой-то смысл, намек на себя или на близких и дорогих им людей. На эти-то знаки и указал мне дядя, причем без всякой охоты, словно преодолевая внутреннее сопротивление.

– Видишь знаки на воде – вон там, около того серого камня? – спросил он. – Да?.. Ну скажи, разве это не похоже на буквы?..

– Разумеется, похоже, – ответил я, – я уже не раз их замечал. Вот тот знак напоминает букву «Х».

Старик подавил глубокий вздох, словно был разочарован моим ответом, а затем, таинственно понизив голос, проговорил:

– Это «Х» означает «Христос-Анна»!

– А я-то всегда полагал, что этот знак послан лично мне и означает «храм».

– Так ты и раньше это видел? – продолжал дядя, будто не слыша моих слов. – Да, да… Страшное дело! Может, это было предначертано давным-давно и многие века ждало свершения? Но ведь это чудовищно!.. – И он снова обратился ко мне: – А другой подобный знак ты видишь?

– Вижу, – отозвался я, – и очень отчетливо. У противоположного берега залива, где дорога спускается к воде. Он похож на большое «Э».

– «Э», – едва слышно повторил вслед за мной дядя. Немного помолчав, он вдруг спросил: – И что, по-твоему, он означает?

– Я всегда думал, что он указывает на Мэри, ведь ее второе имя Эллен, – ответил я, краснея, так как втайне собрался сообщить дяде Гордону о своих намерениях в отношении девушки.

Но каждый из нас, оказывается, думал о своем и не следил за ходом мыслей собеседника. Дядя не обратил внимания на мои слова. Он угрюмо опустил голову и надолго умолк. Я решил бы, что он вообще ничего не слышал, если бы его следующая фраза не прозвучала как отголосок сказанного мною.

– Я бы на твоем месте никогда не говорил об этом Мэри, – заметил он и зашагал вперед.

Пожав плечами, я молча последовал за дядей Гордоном по тропинке, огибавшей берег бухты Арос.

Я был несколько огорчен тем, что упустил подходящий случай объявить дяде о моей любви, но еще больше меня огорчала перемена, произошедшая в нем самом. Он никогда не был слишком уж добродушным и общительным человеком в буквальном смысле слова, и тем не менее я оказался не готов к столь странному преображению. Невозможно было не видеть того, что бросалось в глаза: его, как говорится, что-то терзало и грызло… И я принялся мысленно перебирать слова, начинающиеся с буквы «У», – «уныние», «успех», «удача» и прочее в том же духе, как вдруг споткнулся о слово «убийство».

Я снова и снова повторял в уме это чудовищное слово и оценивал его роковой смысл, когда мы очутились в таком месте острова, откуда открывался вид на оба его побережья: на бухту Арос и дядину усадьбу позади, и на открытый океан впереди, на севере усеянный островами, а на юге совершенно синий и пустынный до самого горизонта. Тут мой проводник остановился и некоторое время молча смотрел на бескрайний водный простор. Затем он повернулся ко мне и с силой сжал мой локоть.

– По-твоему, там ничего нет? – спросил он, указывая мундштуком трубки вдаль. – Ошибаешься, говорю я тебе! – выкрикнул он неестественно громко, как бы торжествующе. – Там повсюду лежат мертвецы! Словно заросли водорослей!

Тут он повернулся, и мы направились к дому, больше не сказав друг другу ни слова.

Я отчаянно желал остаться наедине с Мэри, но это удалось мне только после ужина, и то на самое короткое время, так что я едва успел обменяться с ней несколькими словами. Не теряя времени на пустые речи, я прямо высказал ей то, что лежало у меня на душе.