Алмаз в воровскую корону

— Ты ненормальный, — шепотом произнесла Елизавета.

— Я это знаю, — ответил Куприянов враз осипшим голосом.

Положив девушку на кровать, он принялся снимать с нее гимнастерку. Получалось это привычное дело несколько нервно, но он ничего не мог с собой поделать. Куприянов понимал, что в этот момент он напоминает торопливого несмышленого подростка, впервые добравшегося до женского тела.

Елизавета слегка улыбалась, глядя на его судорожные, не по-мужски суетливые движения. Поймав ее чуть насмешливый взгляд, Куприянов вдруг сделал для себя неожиданное открытие — Елизавета была гораздо спокойнее, чем он.

— Ты забыл закрыть дверь, — предупредила девушка, чуть отстранившись.

— Я сейчас. — Степан неохотно оторвал руки от горячего тела.

С улицы тянуло свежестью, приятно остужало разгоряченное лицо. За палисадником, неподалеку от того места, где он сидел всего лишь несколько минут назад, ему почудилось какое-то движение. Куприянов невольно потянулся к кобуре, пристально всматриваясь в темноту. Уж не следит ли кто-нибудь за ним? Простояв несколько минут у порога и не заметив ничего подозрительного, Куприянов вернулся в комнату.

Девушка вовсе не бездельничала в его краткое отсутствие: кровать уже была расстелена, а сама она лежала у стены, натянув тонкое одеяло до самого носа. Губ не было видно, сверкали лишь озорные глаза.

Расстегнув портупею, Куприянов пообещал:

— Я тебя не разочарую, девочка.

Лиза улыбнулась:

— Я очень на это надеюсь.

Все получилось даже лучше, чем Степан мог предположить. Елизавета лишь прикусила губу, стараясь погасить нечаянный крик, когда он вошел в нее. А потом, открыв глаза, счастливо прошептала:

— Теперь ты часть меня. Мы всегда будем вместе.

Елизавета возбуждала его любым своим прикосновением. Степану оставалось только удивляться, откуда же у нее берутся силы. Девушка в своем желании не отставала от него, и Степан поражался той неуемной страсти, которая была сконцентрирована в ее нежном теле.

В объятиях любимой женщины время всегда летит незаметно. Это истина, не требующая доказательств. От Елизаветы он ушел на рассвете, пообещав, что придет на следующую ночь. До начала службы оставалась каких-то пара часов, и нужно было немного поспать, а если не получится, то хотя бы просто полежать, вытянувшись во весь рост на кровати.

Куприянов обернулся, ожидая, что Елизавета провожает его взглядом. Так оно и вышло — приникнув лицом к стеклу, девушка высматривала в ночи Степана. Улыбнувшись, он поднял на прощание руку и мягко закрыл за собой калитку.

Все! Отношения с девушкой перешли в совершенно иную плоскость. Трудно было сказать, упростились они или, наоборот, осложнились до невероятного. Гадать пока не стоило, но ясно одно: на службе с ней следовало держаться точно так же, как и прежде, чтобы ни у кого и мысли не появилось о том, что их связывает нечто большее, чем чисто деловые отношения.

Рассветало. Скамейка под каштаном была видна издалека, вокруг щедро разбросаны окурки. Курили в основном махорку, как говорится, не до баловства. И курили до тех самых пор, пока огонек не подбирался к самым пальцам. Немного в стороне валялось еще два окурка, но это уже «Герцеговина Флор». Причем папиросина была выкурена до половины, после чего отброшена и безжалостно раздавлена каблуком. Создавалось впечатление, что курильщик явно нервничал. Вот только с чего бы это?

Куприянова охватило нехорошее предчувствие. Теперь он не сомневался в том, кому мог принадлежать этот окурок. Такой пижон на весь Крым был один. Коробов! Имеется вполне объяснимая причина, почему он крутился вокруг дома Елизаветы. Собственно, та же самая, по какой пришел и сам Степан. Неприятностей от заместителя начальника военной контрразведки ему следовало ожидать не позднее сегодняшнего утра.

Будь что будет!

От принятого решения ему сделалось спокойнее. Куприянову хотелось обернуться, чтобы еще раз посмотреть в сияющее лицо Елизаветы, и ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не поддаться соблазну.

Сначала он хотел сразу отправиться в штаб дивизионной разведки. Но, подумав, решил поступить более благоразумно — пусть лучше неприятное случится дома. Оно как-то полегче. Уже подходя к квартире, Степан обратил внимание на то, что у калитки брошен еще один злополучный окурок «Герцеговины Флор». Пижон! Следовательно, здесь его уже поджидали. Осмотревшись, Степан никого не увидел и, достав ключ, уверенно отомкнул дверь.

В комнате он посмотрел на часы. Интересно, сколько же ему придется дожидаться визита? Свет он включать не стал. Устроившись за столом, приготовился к недолгому ожиданию. Откуда-то взялась уверенность, что он не успеет выкурить даже папиросу. Что ж, имеется возможность проверить собственную интуицию.

Куприянов сделал уже третью затяжку, когда в дверь громко постучали. Ожидания оправдывались сполна. Подниматься не хотелось, да и табачок казался необыкновенно сладеньким.

— Куприянов, открывай дверь! — раздался требовательный голос.