Алмазная пыль

Ворохлова. Вот крутили, крутили чего-то всю жизнь. Дома строили, деньги копили, я варенье варила – и для кого это все? Все, прости господи, лысому бесу… (Задумывается.) Правду Илья Иваныч говорит, что прынт, али как там, так уж ничего против него не поделаешь. (Вставая.) Простите, милая, голубушка, что я к вам так ввалилась. Я думала, что вы что-нибудь знаете. (Вздохнув.) Ну да, видно, так Бог решил. (Целует Арданову.) Простите, милая. (Идет к двери и вдруг останавливается.) А вот еще хотела вас попросить, если к вам еще эта баба с морошкой придет, так велите своим прислугам, пусть они ко мне пришлют. У меня что-то нынче мало морошки наварено. Уж простите меня, что я своими заботами… Сердце-то материнское.

Уходит. Арданова за ней. Входят Серафима и Луша. Несут посуду в столовую.

Серафима. Тихонько, тихонько, не разбей. (Роняет чашку.) Ах ты, господи, наказание. Ведь, говорю – осторожно – нет, лупит как угорелая. Ушла эта ворона-то? Сын у нее из дому удрал. Бродяжить пошел. Хи-хи-хи. Ох, умора с ними. Я и то за ним примечала, уж, думаю, непременно, что он лыжи навострит.

Луша. А откуда же вы знаете, что он ушел?

Серафима. Я там в комнате убирала, уши ведь не заткнешь, коль она на весь дом раззвонилась. (Передразнивая.) Ах, ах, материнское сердце. Нет, коли у тебя материнское сердце, так ты должна сына на цепь посадить. А уж теперь поздно. А давно я за ним примечала. Книжки все барыне читать носил. Дураку книжки читать только вред. Дурак книжку почитает, да пойдет отца и зарежет.

Луша. А как же я-то и дура, и книжки читаю, все Бог миловал.

Серафима. До поры, до времени, матушка, все до поры до времени. А то другие начитаются, так и с ума сходят. Вот в нашем городе, дьячок зачитался, так сам себя искусал. Так и помер. От собственного искушания помер. Видно, ядовитый стал. Что смеху-то было. (Звонит телефон. Серафима в телефон.) Слушаю-с. Квартира Ардановых. Все благополучно. Дома. И барыня дома. Как же, принимают, гостей ждем. А как прикажете сказать… Ишь ты, и трубку повесил.

Проходит Арданов.

Арданов. Где барыня?

Серафима. Они, кажется, к себе пошли.

Арданов уходит.

Серафима. Ну, неси посуду-то. Трещишь, трещишь, у меня от твоей трескотни в голове гудит. (Луша уходит. Звонит телефон. В телефон.) Слушаю-с, да. Ардановых. Дома, дома. Барыня? Нет, никуда не уезжали. А как прикажете… Тьфу, ты пропасть. И чего они привязались – куда барыня уехала. Никуда не уехала… Из чего люди бесятся.

Уходит. Входят оба Ардановых.

Арданов. А зачем к тебе Глафира приезжала?

Арданова. Илюшечка ушел.

Арданов. Куда ушел?

Арданова. Просто так, бродяжить. Это у них в крови.

Арданов. Вот идиот. Миллионер, а бродяжничает. Правду исправник Ворохлову говорил, что всех их пороть надо.

Луша (входя). Там гости пришли.

Арданова уходит, возвращается с Полиной, Клеопатрой и Иван Андреичем.

Полина(Арданову). И желаю вам бесконечное количество роз без шипов. Чтобы вся ваша жизнь благоухала розами. Чтобы были все только одни розы.

Арданов. Одни розы? Ну, это, пожалуй, надоест. Как вы думаете, Клеопатра Федотовна?

Клеопатра. Ну нам с вами, пожалуй, надоест. А Полина Григорьевна у нас натура возвышенная, она и стихи пишет и рисует прелестно.

Полина. Ах, что за пустяки. Так только для себя немножко. Хотя многие уверяют, что у меня талант к живописи. Вот земский начальник Рукомоев, тот уверял, что мне непременно нужно ехать за границу, брать уроки живописи. Но я не хочу, я вовсе не считаю, что у меня уж такой необычайный талант. Вот танцам я бы хотела учиться по системе Делькроза.

Ворохлов(входя Ардановой). С именинником вас. С дорогим именинником. Николай Сергеич, честь имею поздравить.

Клеопатра(переглянувшись с Полиной, Ворохлову). Что это у вас такое лицо, будто вы не здоровы или что?

Полина. Все ли у вас благополучно?

Ворохлов. Спасибо, все слава Богу. Устал я нынче. Рано встал.

Иван Андреич. Чего так рано-то?

Ворохлов. А сына собирал в дорогу. У меня лесная заготовка началась, так вот послал сына в дачу съездить, пусть приучается. Так-с. (Прищурив глаза.) А вы думали, что?

Клеопатра(смущенно). Ничего, ничего, Илья Иваныч. Мы только беспокоились, здорова ли Глафира Петровна?

Ворохлов. А жена, действительно, что не того. Голова да спина да всякие пабольки. Уж я ей сказал, дома посидеть. Я и сам на минутку заглянул. Дела да все такое прочее. Вот хотел только именинника поздравить.