Алмазный фонд Политбюро

И он довольно точно восстановил перед гостем события того вечера, а затем и ночи, когда был приглашен к «другу Карлу» и они вчетвером, разместившись за огромным круглым столом, описывали каждое ювелирное украшение и каждый драгоценный камень, которым давал оценку Мендель.

– Выходит, кроме вас и Карла Густавовича, об этом знали еще его сын и господин Мендель, то есть вас было четверо?

– Да, – подтвердил Одье, – Мендель и сын Карла – Евгений.

– А почему только один Евгений? Насколько мне известно, у Карла Густавовича несколько сыновей, и логично было бы пригласить их всех.

– Возможно, вы и правы, – согласился с Самариным Одье, – но у Карла что-то не заладилось с Агафоном – это его старший сын, они рассорились еще до революции, Агафон почти полностью отдалился от своего отца, и Карл в своих делах теперь мог положиться только на своих младших, Евгения и Александра, которым полностью доверял. Скажу даже больше того: он оставил их в России, чтобы они завершили дела товарищества. И насколько мне известно, Александр на тот момент находился в Москве, а в Петрограде оставался Евгений.

– То есть, их задача – продать наиболее ценные вещи, по возможности также и драгоценности с камнями, и перевести рубли в валюту?

– Видимо так, – не очень-то охотно подтвердил догадку Самарина Одье.

– Ну, насчет сыновей, пожалуй, все ясно, а что Мендель? Он-то откуда взялся в доме Фаберже?

– Когда мы знакомились, Карл представил его как своего доброго знакомого, владельца ломбарда «Мендель и компания», но главное – как оценщика первой величины. Что, согласитесь, было весьма важно. Надо было не просто провести оценку всего того, что выложил перед нами Карл, но и составить опись.

– И что, эта опись была составлена?

– Естественно.

– И у вас хранится ее копия?

– Второй экземпляр.

– А вы позволите снять с него копию? Судя по всему, мне придется вести поиск похищенного, а это – ломбарды и частные скупки, куда могли бы сбыть награбленное бандиты, и мне необходимо точно знать, что я ищу.

– Я прикажу немедленно это сделать.

– Спасибо, – поблагодарил Самарин и тут же задал вопрос, который напрашивался сам собой: – Скажите, а мог тот же Евгений рассказать своим братьям, я имею в виду Александра и Агафона, о том, что их отец оставил у вас на хранение саквояж с драгоценностями? И если да, то кто из этой четверки, я имею в виду трех сыновей Карла и господина Менделя, мог проболтаться о той любезности, которую вы сделали для семьи Фаберже? – Он немного подумал и добавил: – Согласитесь, иного источника утечки информации нет и быть не может.

Эдуард Одье невнятно пожал плечами.

– Я много думал об этом, но к какому-либо однозначному выводу так и не пришел. Я не могу обвинять голословно ни сыновей Карла, которых неплохо знал, ни господина Менделя, которому решил довериться мой друг Карл в столь трудный для него момент.

– Но хоть какие-нибудь наметки, сомнения?

– Нет, – качнул головой Одье, – ничем помочь вам не смогу.

«М-да, – хмыкнул про себя Самарин, – все чисты и порядочны, однако, несмотря на это, кто-то сдал бандитам тайну дорожного саквояжа. И этим «некто» может быть не только Мендель, но и один из сыновей Карла Фаберже, пошедший на это предательство в силу каких-то обстоятельств». А в том, что Евгений поведал эту тайну одному из своих братьев, а возможно, что и обоим, в этом Самарин не сомневался. Было бы наивно думать, что он не подстрахуется на всякий непредвиденный случай, тем самым обезопасив и себя. Ну а далее… Как говорится, пути господни неисповедимы. И чтобы подтвердить свою догадку, вынужден был спросить:

– Скажите, а вы не спрашивали Евгения, рассказал ли он своим братьям о том саквояже, который оставил вам Карл Густавович?

Одье, словно на больного, посмотрел на Самарина.

– Я посчитал бы подобный вопрос полной бестактностью со своей стороны.

Он чувствовал свою правоту, и в его словах звучали металлические нотки.

– Хорошо, – согласился с ним Самарин, – пусть будет по-вашему, хотя я в корне не согласен с вами. Но я надеюсь, что вы встречались с тем же Евгением или с Менделем уже после ограбления посольства?

– Естественно! Уезжая в Европу, Карл оставил мне адрес, по которому я мог бы в случае необходимости найти Евгения, и после ограбления я тут же поехал туда. Встретился с Евгением, рассказал ему обо всем, что случилось, и был поражен той реакцией, с которой он встретил мой рассказ.

– И что же это было, взрыв гнева?

– Я бы не назвал это гневом, – качнул головой Одье, – скорее это был всплеск отчаяния, вылившийся в поток слез, которых Евгений даже не стеснялся. Я пытался успокоить его, но он, всхлипывая, словно малый ребенок, признался мне, что с законной ликвидацией товарищества ничего не получается и они с Александром надеялись только на «дорожный саквояж» отца, который можно будет тайком вывезти за границу, распродать на аукционах драгоценности и уже на эти деньги ставить на ноги новое дело. Но теперь, с пропажей саквояжа… согласитесь, его можно понять.