Алмазный венец севера

— Не переживай, красавчик — могло быть и хуже, — усатый и мордастый капрал сочувственно похлопал Ларку по плечу. — Кто ж знал, что поручик мимо канцелярии проходить будут… располагайся, а я пока похлопочу, чтоб отсидку на работы какие заменили — всё ж веселее, чем тут морозиться.

— Только, можно утром? — Ларка неловко себя чувствовал с пустыми руками и без дела. — Я сюда седмицу пёхом топал, притомился. Дайте отоспаться разок — а то с устатку ноги гудят и голова как котёл медный, ничё не соображат… сил никаких нетути.

Капрала прям-таки перекосоротило от такого — но всё же, усач оказался дядькой не злым. Кивнув, он захлопнул за оставшимся в одиночестве кузнецом хлипкую дверь, загремел засовом. Факел, правда, тоже унёс с собой — так что единственное, что узник первое время видел, это было оставшееся от огня пятнышко перед глазами. Но вскоре погасло и оно…

Река! Здесь когда-то текла река — сообразивший то Ларка чуть не ахнул. Уж не выросшему в горах парню, где камня куда больше, чем иной горожанин или пейзан за всю свою жизнь видал, унывать оказавшись в таком вот недоразумении.

Если бы капрал или тот, как его… поручик соизволили натрудить белы ноженьки да заглянуть в закуток карцера, то глаза их благородий полезли бы на лоб. Если не ещё выше — зрелище скинувшего мундир парня, что сидел на холодном полу из каменных плит, да ещё и плотно, всей спиной и даже руками прислонившись к стене, любого непривычного довело бы до сомнений в здравости рассудка. Если не этого парня, то уж своего точно.

А всего-то навсего, то называлось вчувствоваться. Если между тобой и камнем хоть какая помеха, ничего путного их того не выйдет. Если на сердце злое или в душе лукавое — тоже. Оттого и не открывались подземные недра перед всякими-разными, не приходили погреться возле горячей человеческой сущности бестелесные подземные существа…

Первыми прибывали полюбопытствовать духи камня. Или духи земли, как их иной раз называли. Правда, этот оказался какой-то слегка скособоченный — но Ларка приветливо улыбнулся и ему.

— Привет… — шепнул он даже не голосом — словно лункое эхо пролетело под землёй, высветив каждую прихотливую складочку камня или завиток диковинных пластов. Пришёл сверху чувствующий! Все, у кого нужда есть, подваливайте — если не поможет, то хоть посоветует.

Кстати, в Каменке таких оказывалось не так уж и мало. Симеон-рудознатец, старостина дочка — но та больше по воде. Травница и кузнец, те уж само собою. А ежели умеючи да всех проверить, то у столичных магиков от радости мог бы и удар приключиться…

Дух камня робко приблизился, покружил недоверчиво — но всё же прильнул. И Ларка привычно выгладил скособоченное подземными токами бестелесное существо, напитал душевным жаром до блеска. Наконец отпустил, похохатывая при виде очумевшего от радости духа. И такой благодарностью повеяло от бестелесного мальца, что парень на миг смутился.

— Да не надо мне ни камней самоцветных, ни тайн твоих, — настороженно поглядывавших сородичей его он обогрел и приласкал тоже. Всё-таки, есть что-то в верхних, отчего их хоть и побаиваются духи, но всё же тянутся к ним как ночные мошки к огню.

Следом прибыли полюбопытствовать двое духов воды. Эти завсегда так — если где под землёй полость образовалась или какое иное непотребство, после духов камня водяники заявляются. Напитать влагой или промыть, да мало ли чего учудят в этих вечных потёмках.

Против этих Ларка тоже ничего не имел. Поделился ощущением текущей и искрящейся на солнце воды горного ручья, передал привет от хвостатой водяницы из горного озера — и через несколько мгновений разулыбавшиеся и принежившиеся около него духи уже болтали меж собой, обменивались новостями — словом, вели себя как наконец собравшиеся после разлуки давние знакомые.

Последними обычно прибывали из самой глубины духи огня. Это если не было какой работы по их части или магик не вытребовал к себе по своей надобности. И даже один воздушный, которого за какую-то провинность тоже отправили на отсидку сюда в темноту.

Молодёжь тут же принялась водить вокруг Ларки хоровод, и от их тягучей, вечной как горы песни залечивались подземные трещины или каверны. Самоцветные камни прямо на глазах распускались в своих гнёздах и горели словно диковинные, никогда не виданные прочими смертными цветы. А трое малышей оседлали подземный ручей и теперь катались на нём туда-сюда, словно детвора с ледяной горки.

— Чуть полегче, — буркнул кузнец, осторожно приводя в соответствие со своими понятиями прогоревшего чуть не до дыр старого духа горюч-камня. Если кто-то наверху думал, будто парень закоченел до дрожи, то как же глубоко таковой ошибался! У Ларки на самом деле давно чуть не дым из ухов валил, а загривок и вовсе вспотел.