Алмазный венец севера

Одна заготовка для пары оказалась готова, следовало браться за вторую. И то сказать, нужно сделать почти такую же — но наоборот. Не просто по форме, но и по характеру. Ведь не просто так подобные клинки назывались братники. Братья. Работа сложная, такую только опытный кузнец и осилит, ведь на самом деле у металла, да и у готового оружия своя душа есть. Сумеешь вдохнуть её в клинки, значит будет дело. И такое парное оружие ценилось куда дороже одиночного, потому как каждый кузнец хоть и делал почти одинаково, да только лишь с виду.

Любой опытный мечник-фехтовальщик сразу брак или недоделку почует. Не так поют, не так рубят — вроде и движения ими правильные делаешь, и силу прикладываешь, а в бою толку чуть…

— Ничего, будет то что надо, — признаться, Ларка делал братники как для себя. Словно для себя, если б он ростом и руками был как госпожа майорша — и никак иначе. И если душа кузнеца во время работы поёт, значит и воин то ощутит… а уж комендантша рожей и фигурой не очень-то вышла, значит чин и дворянский титул выслужила не одним местом, а за реальные заслуги.

Левым клинком водяница с каким-то сипением поперхнулась.

— Что-то не то в нём, — неохотно булькнула она и брезгливо швырнула поковку едва Ларке не в лицо.

Вот уж характерец! Недаром они и форму предпочитают почти женскую, да и все владеющие Силой признавали — что-то такое неистребимо бабье в повадках духов воды есть. Обволочь собою, поглотить в себя… Ларка пристально осмотрел, вчувствовался в поковку и вздохнул. Ну точно, железо в одном месте недоковано. А значит, надо переделывать…

Над крепостью и сонно умолкшим городишкой уже давно высыпали звёзды. Разноцветные и шалые, они перемигивались, болтали меж собою на неслышном и неведомом языке. И вообще, вели себя невообразимо нахально.

Ларка вышел на крыльцо домика, неловко хлопнув дверью. Покорно дожидающийся у бабулиной лавочки дух обрадованно встрепенулся — в руке человека виднелся пакет с тем, вкуснее чего не бывает в целом мире. Красная ртуть!

— На, держи — заслужил, — парень с лёгкой улыбкой на вспотевшем лице смотрел, как сгусток огня с вожделением принюхался к небольшому свёртку, а потом вместе с ним втянулся в щели меж вымостивших двор камней. На радостях даже поблагодарить забыл…

— Я такую дрянь всё равно не ем, — меланхолично отозвалась вольготно разлёгшаяся в ведре водяница, которая с небывалым комфортом и почётом прибыла сюда в руке человека, а потому до сих пребывала в несколько ошарашенном состоянии.

Правда, Ларка ничуть не забыл ту мерцающую туманную гадость, которую так обожали все окрестные Академии духи воды. И глиняная кружка из его ладони ткнулась водянице под нос.

— А ничего… да нет, просто прелесть! — та оценила лакомство вмиг. Заключив остатки светящегося тумана в прозрачные водяные ладони, она тут же превалилась через край ведра и впиталась в землю. — Спасибо, чувствующий!

— Завтра к вечерку пусть ваши старшие подойдут, — вновь облекший свои плечи в мундир поручика Ларка вместе с ним словно надел на себя непрошибаемую солидность, надёжность. — Четверо, по одному каждого.

Вновь краешком выглянувшие из-под земли духи недоумённо переглянулись. Тут же поморщились, словно узрели какую непристойность — уж водяные и огненные никак не дружат — а потом эдак неопределённо кивнули и сгинули окончательно.

Наверное, к лучшему, что лишь ночь и приметила какую-то мягкую, всепрощающую улыбку, мелькнувшую на губах человека. А сам он ещё долго вертел в руках нарочито чуть грубоватые поковки. Примеривался так и этак, слушал — что шептал его пальцам своенравный металл. И лишь потом мастер решился.

Лопатка из чулана, которой старая Бельча работала в саду, когда её не особо донимал ревматизм, оказалась в руке кузнеца, а сам он прошёл в самую тёмную тень за кустами спящих роз, под растущий в углу двора старый тутовник. И вот здесь-то, повинуясь какому-то внезапному наитию, Ларка и закопал неглубоко оба клинка.

Духи земли, воды и воздуха! Придите сюда, погрызите чуть это непокорное железо!

Озарение пришло неожиданно. Как ни очищай материал, а вдоволь всякой дряни в нём всё равно останется. Но волей мастера примеси — посторонние и магические — вышли в поверхностный, тонкий слой металла. И теперь Ларка собирался сделать то, о чём слыхал однажды, казалось ещё в той, другой жизни.

Коль найдёшь на старом пепелище тронутый ржавчиной топор или клещи — вернее этого инструмента не бывает. Ржа как раз и съедает вместе с железом всякую дрянь. А вот с медью таковые фокусы не проходят…

Духи понятливо закивали. Да что ж тут непонятного — изъесть верхний слой добротных поковок, примерно на толщину древесного листа. И сделать за ночь то, на что в обычных условиях уходили годы. Наутро чувствующему только и останется, что подполировать лезвия да приделать на клинки рукояти.