Алмазный венец севера

Хозяйка поместья смотрелась такой крохотной и беззащитной по сравнению с нависшей над нею лязгающей железной башней. Глаза маркизы еле заметно прищурились — однако, знавших её один только этот знак довёл бы до холодной дрожи. Маленькая ручка вскинулась в повелительном жесте, и с пальца блеснул неземным светом вычурный старинный перстень.

— Я леди Майя, божией милостью урождённая маркиза д'Акс! — окружающее заметно завибрировало после этого звонкого голоса.

А святой брат отчётливо задрожал и зачем-то цветом лица сравнялся со своею нарочито простой серой рясой. В самом-то деле, хрупкая на вид женщина на поверку оказалась потомком древней девы, с одной лишь святой хоругвью и кое-как сколоченным отрядом избавившей святое королевство от едва не захватившей его армии еретиков из-за моря. И уж если такая неласковым словцом приголубит… паладин тоже рухнул на колени прямо в кучу вывороченной земли и покорно склонил голову.

— Прошу простить, госпожа, — о-о, как же его покорный голос на этот раз отличался от ещё только что пренебрежительно-грубого!

Как ни презренны были почитавшейся почти святою женщине эти двое мужланов, но миг-другой она наслаждалась своим триумфом.

— Встали, и не позориться на глазах у еретиков, — процедила она сквозь зубы. — Воин господа нашего, доложите потом полковому командиру о своём проступке — и пусть он накажет вас своею властью. А вы, святой брат… трижды прочтёте обращение к святой Деве и обдумайте своё недостойное сана поведение.

Поскольку такое лёгкое наказание вполне приравнивалось к полному отпущению грехов, оба мужчины поднялись на ноги весьма повеселевшими. Но оказалось всё же, что это ещё не всё — маркиза не отпустила их, а продолжила изумлять.

— Эта девица либо колдунья, либо как говорят у медных еретиков, чувствующая. Но всё же, в её душе достаточно света всемилостивейшего господа нашего, — при этих словах воин и монах осенили себя святым знаком столь одновременно, что леди Майя от удивления едва не сбилась и лишь изумлённо моргнула. — Потому, никаких аутодафе! Применить к ней самые мощные меры переубеждения и воспитания, но сделать одной из нас.

Прямо-таки явственно во всех трёх головах всплыл прошлогодний случай в Сент-Этьен… вернее, в бывшем Сент-Этьен, когда обезумевший от пыток колдун медников сравнял с землёй город и замок. Едва-едва его малый круг подоспевших потом святых братьев уходил до смерти. И прибывшие затем отстраивать разрушенное королевский архитектор и адепт пришли к единодушному мнению — восстанавливать тут по сути дела уже нечего, надо строить всё заново. Потому и понятно, что оба мужчины горячо и искренне поблагодарили святую сестру, что надоумила разоблачить да обезопасить грозную ведьму.

— Не обижайся, голубушка, — маркиза с дрогнувшей душой смотрела, как на закусившую от боли губу ведьмочку набросили священную плащаницу да сноровисто приголубили сверху такой анафемой, что от той едва дым не шёл. — Ещё спасибо скажешь потом. Ведь однажды ты поймёшь, что твоя сила просто прах на ветру пред ликом Всевышнего…

Но вот теперь, маркиза с радостно бьющимся сердцем смотрела с малого крыльца и едва верила глазам — четыре в прошлом году перенесённых сюда саженца нынче принарядились белыми кружевами словно юные невесты в белоснежных венках и фатах. Она не удержалась, подошла ближе и склонилась над деревцами в изумлении. Всем лицом осторожно окунулась в эти ласково щекочущиеся, тонко и будоражаще пахучие соцветия.

— Ну здравствуйте, маленькие майки — а я Майка большая…

Надо же! Солнечный лучик таки сумел пробиться сквозь густую и даже в летнюю жару влажную листву букового леса. Не заплутал в переплетениях ветвей, не поймался ни на одну из так и жаждущих уловить его зелёных ладошек — с тем, чтобы на излёте почти отвесно упасть в воду.

Однако, сидящий на берегу крохотного озерца человек хоть и заметил этот отчаянный подвиг солнечного взгляда и даже подставил под его тёплую ласку ладонь, всё же не улыбнулся. Маленький водоём, тихо и заботливо баюканый в ладонях задумавшихся о чём-то своём гор, всё так же отражал хмурое молодое лицо с прорезавшей лоб суровой складкой, тронутые зноем и чуть выгоревшие усы. Алый с серым офицерский мундир, с правой стороны груди которого два золочёных шнура-подвески со всей определённостью свидетельствовали: их благородие поручик королевской армии…

Ларка легонько вздохнул и пошевелился. Надо же — так рвался домой и в то же время боялся вновь бросить хоть взгляд на ставшие почти ненавистными родные края. И вот нате, вроде дома и в то же время на чужбине…

Всё так же шумели под беспокойным горным ветерком леса, всё так же дымчатой синевой окутывались дальние вершины. Да вот только, всё оно оказывалось мёртвым. Выжженным беззвучным и неопаляющим пламенем — вплоть до скального грунта глубоко под ногами. Уцелел лишь крохотный дух воды, который забрался к самым корням горы и оттуда гнал наверх вот этот маленький ключ.

Иди ко мне, малыш — не бойся!