Альмен и розовый бриллиант

Медленно, словно оглушенный, он поплелся к выходу. Проходя мимо бассейна, он вспомнил про ключ-карту Соколова. Пришлось вернуться. Он присел на кушетку Соколова с видом человека в состоянии глубокого шока. Сыграно было настолько правдоподобно, что вскоре к нему подошла врач и поинтересовалась, все ли с ним в порядке.

– Да-да, все хорошо, – успокоил он женщину, и она смогла вернуться на свой пост.

Когда он поднялся с кушетки, ключ-карта лежал в кармане халата утопленника.

Часть третья

1

Дождь барабанил по крыше пляжного кресла-кабинки. От капель в мелком песке оставались крохотные ямки. Дождь основательно помыл и плоские камни, и они теперь сверкали словно полудрагоценные. Изредка монотонный шелест дождя нарушал крик чайки. Ему печальным эхом вторили другие птицы, но недолго.

Из сауны Альмен вернулся в свой номер и попробовал дозвониться до Карлоса. Трубку снова взяла Мария Морено и сообщила, что господин Леон занят.

– Это очень, очень важно, – рассерженно сказал Альмен.

– Он на вилле. Там прорвало трубу. Его вызвали. Попробуйте позвонить позже.

Альмен выдвинул ящик со своими ценностями, вытащил ноутбук и стал оглядываться, в какое бы безопасное место его пристроить. Над письменным столом висела написанная маслом картина. Сомнительного достоинства цветочный натюрморт в тяжелой золотой раме. Он засунул ноутбук ребром за подрамник и осторожно прислонил картину обратно к стене.

После этого еще раз попробовал дозвониться до Карлоса. На этот раз ему повезло.

– Карлос, Соколова убили.

Какое-то время в трубке была тишина. Затем Карлос произнес:

– Кто это сделал?

– Я думаю, англичане. Его утопили в сауне, в бассейне для охлаждения. Незадолго до этого они болтались поблизости.

На другом конце провода опять наступила тишина, пока Карлос наконец не заключил:

– Значит, они нас снова опередили.

– Не совсем так, Карлос. – И Альмен рассказал ему про ноутбук.

– Возвращайтесь как можно скорее, дон Джон!

Едва он повесил трубку, как позвонили с ресепшена и попросили отнестись с пониманием к тому, что номер двести четырнадцать временно недоступен для переезда. Там пока работает полиция. Альмен выразил полное понимание и в свою очередь попросил о том же: у него, мол, изменились планы, и другой номер ему не потребуется, как не потребуется в дальнейшем и тот, что он занимает в настоящее время. И еще попросил забронировать билет на самолет на завтра, заказать лимузин и приготовить счет.

Раздав поручения, он вышел на пляж. Всего несколько дней назад он сидел здесь рядом с Соколовым. «Я в своем деле преследую ту же цель», – сказал он в ответ на признание Альмена, что он человек без определенных занятий. И вот, когда он почти добрался до своей заветной мечты, его убили.

Альмена охватила меланхолия. А ощущение разлуки, которое он испытывал всякий раз, когда покидал очередной отель, только усиливало тоску. Стоит только подумать о том, что в комнаты, ставшие для него домом на несколько дней, вселятся другие люди, как наглядно убеждаешься в изменчивости бытия. С другой стороны, в гостиницах ему нравилось именно это непостоянство: все время кто-то выезжает, кто-то поселяется, особенно в разгар сезона. Нравилось и это печальное настроение, неизменно сопровождавшее прощание с гостиницами.

Погода снова переменилась. По небу тянулись длинные облака цвета серого моря с белыми, похожими на пену вкраплениями, и лишь местами открывались просветы, через которые пробивалось послеполуденное солнце. Всего несколько кресел-кабинок было занято отдыхающими, а в пляжном баре только-только начали появляться первые посетители.

2

За полосой выброшенных на берег водорослей просматривались очертания осыпавшихся руин песчаных замков, оставшихся со вчерашнего дня. Альмен вышел в последний раз прогуляться по пляжу. Чемодан был упакован и ждал в номере. Лишь антрацитно-серый костюм остался висеть в шкафу. Через два часа должен прибыть лимузин.

Прошлым вечером в столовой царила подавленная атмосфера. Постояльцы все еще были под впечатлением от несчастного случая со смертельным исходом, и некоторые посчитали правильным вести себя более сдержанно.

Альмен в своем углу чувствовал себя точно вдовец, которому предназначались украдкой брошенные взгляды и перешептывания гостей. Ванесса дошла до того, что выразила ему соболезнования. Вот так взяла да встала из-за стола, пересекла зал и протянула ему руку. Другую в знак утешения положила ему на плечо и произнесла: «Примите мои искренние соболезнования. Понимаю, какой это страшный удар для вас».

Альмен даже привстал от неловкости и попытался объяснить, что едва знал покойного. Странно, но после этого ему стало даже немного стыдно за то, что после смерти этого человека он поспешил от него поскорее откреститься.

Сделав дело, она вернулась за свой стол и выслушала от мужа – насколько можно было судить по выражению его лица – нечто неласковое. К еде она не притронулась, просто сидела, отодвинув от себя прибор, а муж продолжал есть молча.