Алмон

Дэймос и Фобос, словно два кровяных шарика, окутывали Марс своими орбитами. В Торговую Гавань в очередной раз вошли корабли Ахуна, привезя новые винтики в махину Гавани. Все вращалось по своим давно изученным орбитам, по кругам Жизни и Смерти.

* * *

— Никак не могу во все это поверить, — Леброн залпом выпил бокал вина. — Значит, это вы вызволили меня из Дворца? — он посмотрел на огромного полуволка, одетого в очень странный наряд.

Алмон кивнул, рассматривая Леброна. Этот подавленный горем юноша не имел ничего общего с Нэскеем, хотя лицо было одним и тем же… Но, нет, черты лица тоже изменились, они стали спокойными и мягкими, исчезла остро отточенная жесткость.

— Я хотел бы увидеть маму и отца, хочу попросить у них прощения.

— Надо подняться на Семинебесную Площадь, — сказала Ластения, и толстяк с надрывом вздохнул.

* * *

Патриций, Дракула и Палач сидели в Бриллиантовой Зале и пили ежевичное вино. Каждое лето на далекую Землю отправлялись специальные люди из Дворца для того, чтобы собрать ароматные чернильно-фиолетовые ягоды, перевезти их через Космос и приготовить вино для Георга…

Повелитель, немного осунувшийся после бессонных ночей, сидел в кресле и плавно покачивал любимым кубком, украшенным драгоценностями Космоса. Дракула с Палачом, как могли, старались развлечь его беседой и свежими Дворцовыми сплетнями. Патриций молчал, разглядывал вино в своем кубке, время от времени глубоко вдыхая аромат. Видя, что Георг их совсем не слушает, вампир с Палачом постепенно смолкли. Владыка еще раз вдохнул аромат ежевичного вина и медленно произнес:

— Да-а-а… именно здесь, в этом бокале находится суть, простая, как мир, сложная, как жизнь, и одинокая, как я. Это пьянит, уносит, растворяет, делает рабом и всемогущим одновременно. Вдохни, Дракула, почувствуй, как маленькие иголочки ежевичных стеблей кольнут ноздри, и дурманящий запах леса, птичий щебет, сладкий знойный покой заполнят твое естество. А теперь попробуй, прикоснись к этому колдовству не только обонянием, но и вкусом. Крошечные сладкие, удивительно душистые, терпкие капельки, слегка лизнув твои губы, защекочут язык, приятно царапнут нёбо, а после веточка спелой ежевики впитается в горло, скользнет по пищеводу и мягко, будто молодая травка, устелет желудок, наполняя его прекраснейше приятной истомой. И всё. Ты раб. Раб этой жизни и смерти, ты вынужден повиноваться этим покалываниям и прикосновениям, ежечасно, ежеминутно обязан вдыхать этот терпкий аромат, ты должен смачивать губы в сладких каплях, иначе просто утратишь смысл жизни…

Слушая его тихий гипнотизирующий голос, Дракула зачарованно смотрел на Повелителя, сжимая в руке бокал ежевичного вина, и не понимал, к чему Патриций клонит. Когда Повелитель смолк, вампир откашлялся и спросил:

— Владыка, а причем здесь вино? Мы же говорили о…

— Я рассказывал тебе не о вине, — вздохнул Георг, — я рассказывал тебе о власти. Той самой власти, которой так жаждешь ты.

* * *

Леброн подошел к золотым скульптурами Аргона и Олавии, встал на колени, склонил голову и длинные черные волосы упали ему на лицо. На Семинебесную Площадь он поднялся один, чтобы никто не мешал его покаянию.

* * *

Скрестив руки на груди, Алмон стоял у окна и смотрел на окутанный вечерней дымкой сад. Полуволк казался удивительной скульптурой, его лицо с яркими волчьими глазами напоминало лик неведомого древнего божества, и Ластения невольно залюбовалась им.

— Алмон, — сказала она, — оставайся с нами насовсем, живи во дворце, а?

— Я бы с великим удовольствием, — улыбнулся он в ответ, — но есть одна причина, по которой я не могу этого сделать.

— Какая?

— Я занимаю слишком много места.

— Какой ужас! — засмеялась Ластения. — Но отчего-то мне кажется, что в этом доме ты как раз поместишься. Мы могли бы жить здесь все вместе, счастливо и дружно.

— Не думаю, — сидевшая в кресле Терр-Розе покосилась на Сократа, — и этому тоже есть причина, очень большая и толстая причина.

— Заметьте! Она первая начала!

— Почему так долго нет Леброна? — поспешно произнесла Ластения. — Может, опять что-то случилось?

В этот момент юноша вошел в залу, он был бледен, его глаза лихорадочно горели.

— Спасибо, что все это время вы были рядом с Ластенией и поддержали ее, — бесцветным голосом произнес он. — Если не ошибаюсь, вы — Терр-Розе?

Терра кивнула.

— Пожалуйста, помогите мне сделать Шар Лицезрения, я хотел бы поговорить с Патрицием.

— Конечно.

— Я хотел бы поговорить с ним наедине.

— Хорошо, пойдем куда-нибудь, я сделаю Шар и оставлю тебя.

— Только ты, парень, будь настороже, — проговорил им вслед Сократ, — приоткрывай время от времени двери и проверяй, не подслушивает ли эта честная дама.

* * *

Осень Марса наслаждалась своей светлой, но короткой жизнью. Она упивалась любовью к небу и желтым листьям, страстью к птицам и воздуху. Осень даже и представить себе не могла, что кто-то может быть несчастен в ее время или может оказаться вдруг счастливее неё.

* * *

После разговора с Леброном Патриций долго сидел за столом в кабинете, затем вышел из покоев.