Алое Пламя (СИ)

«Вот в чём проблема, боишься подвести кого-то мифического, великого, неоспоримого. А не приходила ли тебе мысль, что он такой же, как и ты? Что он тоже боится, страдает, ест по утрам, ходит в туалет, прогуливается с мыслями о соблазнении, мечтает? Он совсем не так высок, как ты представляешь, он ходит по той же земле. Убей в себе фанатика, никому не поклоняйся и никого не восхваляй, это делает тебя слабым, уязвимым, прозрачным, как старая, видавшая полы, тряпка».

— Разве это не предательство идеалов? — тихо спросил Вермир, взглянув в приоткрытые, зелёные глаза.

«Если идеалы таковы, что следует слепо почитать искусственно выращенный образ, то они ничего не стоят».

— Нет, я так не могу, — прошептал Вермир, сворачиваясь калачиком.

«Всегда трудно поменять изначально заданный курс, изменяться всегда больно, но лишь познав что-то новое, можно увидеть что-то старое под другим углом», — закончил дракон, закрывая глаза.

Вермир долго не мог уснуть, думал, мысли бегали, как несносные щенята, вгоняя в тоску и ещё большие раздумья. Он вспомнил, как валялся в кровати еле живой, единственное, что оставалось, это мыслить, мечтать, хоть как-то выбраться из ненавистных, пропитанных кровью и мухами стен, хоть как-то занять бесконечное время. Вермир углубился в себя настолько, насколько мог, достал сокровенные тайны, вывернул наизнанку шрамы, перевернул тайники, встащил всё, что смог и начал собирать, как пазлы, чтобы понять — кто он.

Ничего не получилось, картина безжалостно разбивалась молотком, даже не добравшись и до середины формы. На поверхность вышло столько всего, что стало только запутаннее, ниточки, которые он проводил от одного участка памяти к другому, превратились в мохнатый клубок. В итоге он начал задумываться о правильности своего существования, о судьбе и жизни родителей.

Начало светать. Вермир промёрз, подрагивал, но вытерпеть холод смог, он приподнял немного ватную голову и положил обратно, в надежде успокоить разбушевавшийся внутренний голос и поспать хоть несколько часов. Не сразу, но с силой и упорством удалось разместить в голове тишину. После пары десятка минут концентрации пришёл желанный, но судорожный и пугающий сон. Вермир увидел образ, силуэт человека, облечённого в массивные, чёрного оттенка доспехи с шипами на наплечниках, наручах и наголенниках, а на голове зловещий, рогатый шлем, но пугало даже не это, а исходивший от силуэта дым.

Вермир проснулся резко, чувствуя бодрость и безграничное спокойствие. Дракон всё ещё лежит с закрытыми глазами, снаружи пробивается свет и пение птиц, холодный воздух тянется к теплу, словно утопающий. Вермир поднялся, дрожа, и пошёл наружу, к свету, теплу. Плато уже нагрелось, холод промёрзшего тела начал спадать, как лишняя броня. Дракон медленно, тихо подошёл к сидящему Вермиру.

«Как ночь? Кости не отморозил?»

— И тебе доброе утро, — сказал Вермир, наслаждаясь теплом от лучей солнца. — Я подумал насчёт твоих слов. Это здравые мысли, мне стоит их принять.

«Так быстро? Ты уверен, что стоит принимать такие вещи настолько резко? Изменения не происходят по щелчку».

— Я знаю, — сказал Вермир, вставая и повернувшись к дракону. — В любом случае, я тебе благодарен.

«За что? Ведь я ничего не сделал».

— Мне стало лучше.

Хоть драконье лицо и не способно творить чудеса мимики, но Вермир увидел, почувствовал кривую ухмылку.

— Я зайду завтра, сегодня слишком много дел. Думаю, смогу принести пищи и воды, — сказал Вермир, направляясь к уступу.

«Не стоит, я выздоровел, могу прокормиться», — дракон сделал небольшую паузу. — «Береги себя, не стоит делать что-то великое непонятно ради чего. Ведь всё что у тебя есть — это ты».

Вермир остановился перед уступом на миг, кивнул и полез. Дорога до города оказалась лёгкой и недолгой, несмотря на раны. Улицы, как всегда, прячутся в тишине, Вермир не стал надевать капюшон, те немногие горожане, кому посчастливилось увидеть его, замедляли ход, сжимались, делались незаметней, пытаясь убраться с пути. Молва о силе драконоборца, вылившейся на разбойников, разошлась на весь город.

Вермир прошёлся по саду, поднялся по каменным ступеням, слуга, как всегда, прикрывает двери телом.

— Если не впустишь — больше никого не увидишь, — холодно сказал Вермир, сверкнув глазом. — На пару часов.

Слуга раскраснелся и только открыл рот, как получил удар в шею и покатился по лестнице, словно мешок с картошкой. Вермир зашёл внутрь и направился в зал, навстречу тревожной походкой вышел Ифи.

— Это вы? — спросил он взволнованно. — Я слышал шум. Откуда раны на голове? И на руках, плащ подранный. Вы же вро…

— Надо написать письмо.

— Официальный запрос?

— Да.

— Это только с подачи Вергилия.

Вермир шагнул, но Ифи перегородил путь рукой. Острый, холодный глаз упёрся в разгневанный взгляд.