Алое Пламя (СИ)

— Честно говоря, — сказал Вермир, когда они уже подошли к последней двери. — Вначале я даже не подумал о том, чтобы просить кого-то, был занят тем, чтобы не сдохнуть и не превратиться в безмозглый мешок с гнилью, а сейчас… в этом нет смысла. Много чести для шайки разбойников.

— Считаешь, что всё так просто? — добавив злую нотку в голос, спросил Ифи и открыл дверь. — Будешь ходить по городу и всех убивать? Устраивать самосуд? Ты не имеешь на это право, никто не имеет.

Ифи вошёл внутрь просторной, светлой комнаты, лучики солнца задорно проникают через большое окно, перед которым массивный, красивый деревянный стол со стулом с мягкой спинкой. Канцелярский запах рванул в коридор, хоть комнату регулярно проветривают, но запах чернил, воска свечей и свежей бумаги врезался в стены, в мебель, став второй, обонятельной и не желающей слазить кожей. У стены шкаф со стеклянными дверками, на полках толпы толстых книг, документов и сбежавшие листочки бумаги. На противоположной стене висит огромный портрет мужчины с похожими, острыми чертами лица, как у Ифи.

— Это не самосуд, а самооборона, — сказал Вермир, заходя внутрь и оглядываясь.

— Шутишь? — спросил Ифи, садясь за стол и открывая нижний шкафчик.

— Вовсе нет.

— Ты распотрошил людей, располовонил. Там были кишки по всему кабаку размазаны, трупы свалены в кучу, как мусор. Наверное, ты просто не чувствовал этот запах, который исходил от их тел, не видел тучи мух, которые пожирали тела и откладывали личинки, их спугиваешь, а они не уходят, даже когда бьёшь палкой. Не наступал на затвердевшую кровь и не рассматривал лица трупов, — твёрдо сказал Ифи, глядя то на холодный глаз, то на изрытое шрамами лицо. — Разве воспоминания не лезут, как блохи? Разве не помнишь аромат смерти?

Вермир вспомнил, эта смесь запахов, настолько древняя и чумная, что дрожит живот, взвившийся дух, проникающий в разум и разбирающий его на составляющие, длинные, кривые и острые когти, по которым спускаются капли больной крови. Внизу желудка застучало, фонтан взлетел по пищеводу, но Вермир смог усмирить его у горла. Кислота проникла к языку, осела в глотке, отдавая крохотные вспышки в челюсть.

— А-аааа, всё-таки даже убийцы чувствуют его, — сказал Ифи, глядя, как Вермир прикрывает рот рукой, а глаз покраснел.

— Я не убийца, — невнятно, раздуто произнёс Вермир, сглотнув.

— Брось прикрываться словами, — устало сказал Ифи, взмахнув кистью. — Если бы не наше положение, то тебя давно бы объявили преступником, — Ифи вздохнул, вытащил из шкафчика громадную, как железный слиток, печать и положил на стол. — Когда я впервые увидел тебя, то решил, что ты сможешь что-то исправить, поменять, вытащить этот проклятый город из жидкого, покрывшегося коркой, говна. Даже когда ты валялся полумёртвый в вонючей комнате. Я верил, надеялся, что светлое пламя в тебе не погаснет…

— …пиши…

— …я ошибся.

— …письмо, — со сталью в голосе сказал Вермир, глядя раскрывшемся, раскрасневшемся с вздутыми сосудами глазом на Ифи.

Из шкафчика Ифи вытащил чашку с чернилами и ручку с острым, как перо, концом.

— Диктуй, — равнодушно сказал Ифи, макнув стальное перо в чернила.

— Совсем недавно драконоборец Бранори Сюгриф пропал без вести, его дом превратился в развалины. Мне, Торсоу Вермиру Малдовичу, ничего об этом не сообщили. Посредством своего небольшого расследования, я выяснил, что у него пропал меч, который на данный момент находится у меня, уверенности в том, что Бранори жив — нет. Но почему достопочтенные господы из Цитадели не сообщили одному из братьев, что случилось с предшественником, и отправили в регион почти вслепую, прикрываясь мнимой заботой? Что же такое делал Бранори, что о его существование в Цитадели решили забыть? Неужели это раскол в рядах самого справедливого, с острым чувством равенства сословия на тех, кому положено знать всё и тех, кому нужно знать меньше?

Ифи поднял возбуждённые глаза.

— Я это писать не буду…

— Так надо.

— Ты хоть представляешь, что будет? Это же тряхнёт всё княжество, всех коснётся, нас в сырую темницу бросят, и пытать будут. Это нарушение закона, нельзя оскорблять честь, тем более честь драконоборцев. Хочешь писать? Пиши, но без нашей помощи.

— Мне надо, чтобы тряхнуло, — сказал Вермир, подходя к столу и упёршись в него руками. — Никогда ещё драконоборец не пропадал так просто и о нём бы старались не говорить. Я тут чуть больше месяца, значит, он пропал где-то за неделю, или пару дней, до этого, но это имя я слышу впервые. Всех, кто погибает, в битве с драконом или от нижних болезней, неважно, увековечивают на каменных плитах, об этом объявляют, даже те, кто не захочет слышать, услышит. В Цитадели сказали о том, что предшественника переводят и назвали другое имя, хоть я и не помню какое, но созвучность иная. Что-то произошло, и чтобы разузнать — надо как следует тряхнуть, дабы в Цитадели начали падать, не в силах удержать равновесие. Личное письмо могут просто сжечь.

Ифи откинулся на мягкую спинку, сложив руки на груди.