Алоха, мой друг

– Она уверена, что всё закрывала, – произнёс сдавленно Келвин. У него на лбу выступил пот. – Объявление я уже разместил, близлежащие питомники обзвонил.

– Значит, обойдём район.

Мы направились вдоль улицы. Келвин показывал фото, где Багира игриво покусывала соседского кота с жёлтым ошейником, и задавал вопросы, а я молча клеил листовки, поигрывая желваками.

После нам попался противоречивый мужик в расстёгнутой гавайской рубашке. Вяло моя машину, он точно заглаживал вину за какой-то поступок.

– Вы не видели тут хорька? – спросил в очередной раз поникший Келвин и указал на светящийся экран.

Он оторвался от мойки и отложил губку.

– Не-а. А что?

– Убежал питомец, вот что.

– Нормальные животные от хозяев не сбегают, – сказал мужик и важно выпятил обвисшую грудь.

– Вам виднее, – съязвил я.

– Ну да. Всякие есть причины. У меня тоже был питомец, правда, не хорёк, а собака, сука в сущности и по натуре. Я любил её, кормил, наказывал, если где косячила. Ушёл как-то на свидание, а она и ускользнула. Ну и чёрт с ней! Другую взял из питомника, более умную, чем предыдущая. Вот эта реально круче, тихая, покладистая.

– Говорите так, будто держите собак в рабстве, – заметил укоризненно Келвин.

– Звери должны знать своё место. Всё-таки мы их обеспечиваем.

– Имеете в виду, кидаем подачки? Проявляем жалость?

– Мм-м, похоже на то, – ответил мужик сухо, сняв очки. – Я умею сочувствовать, естественно. Звери же нет.

– С чего такие выводы? – спросил я.

– Посудите сами, у неё было всё, чего душа пожелает, и вот так запросто отбросить тёплый плед и вкусный корм… Фигня получается. Я даже загрустил, когда её не стало. Мне было одиноко, неспокойно. Всё-таки с детства рядышком, под боком. Братьев и сестёр лично топил. А когда твоя зверушка потерялась?

– Часов девять назад.

– Долго, очень долго, – затараторил он возмущённо. – Не найдёте вы её. Уже поздно стараться. Ладно там пёс, но щуплый, ручной хорёк!

Тут Келвин не выдержал и схватил мужика за грудки. Сопя и мажась пеной, прилипшей к локтям, он приблизился к рыхлым щекам и отчеканил:

– Нет. Багира в порядке. Я чувствую.

– Идиот! Отпусти! Нормально же общались! – воскликнул он, беспомощно сжимая очки.

– Под наказанием ты подразумевал пинки и запирание в четырёх стенах? Поэтому она не гуляет и не играет на травке? Поэтому закрыты жалюзи? Вторая собака удерёт так же, как и первая. И девушка, если она есть.

– Кел, не стоит.

– Что?

– Паниковать, – прибавил я вкрадчивым тоном. – Оставь человека. Ему больно. Его ситуация нас не касается, помнишь?

– Но!..

– Оставь. Просто оставь, – перебил, взывая к голосу разума.

– Вот именно, – рявкнул мужик, брызгая слюной. – А то смахиваешь на истеричку.

Келвин отпустил мужика, и тот, надев очки, продолжил тереть капот, приглушённо ворча в бороду. Раздражение сошло на нет, когда к нему неожиданно выпрыгнула бело-коричневая собака. Она лаяла так счастливо и беззаботно, что мне тут же стало стыдно за сцену. Мужик гладил блестящую спину собаки, дул на пену, пуская мыльные пузыри, и глупо хихикал, словно возился с переданным на попечение ребёнком и не представлял, чем его можно было занять.

Келвин, омрачённый сожалением, отряхнулся и куда-то пошёл. Я догнал его через много шагов.

– Хочешь поговорить?

– Да.

– Ты весь на иголках.

– Потому что я люблю её. И бросился не потому, что он как-то неправильно относится к животным… вообще нет! Когда он сказал, что мы не отыщем Багиру, у меня всё внутри перевернулось. Я не исключаю ухудшения, как и улучшения ситуации. На данный момент мы зависим от случайности. Если её передали в службу контроля, то ноль проблем. Она в безопасности. Не усну, пока не удостоверюсь, что ей ничто не угрожает. Хорёк, свободно разгуливающий по городу – это нонсенс. Кто-то обязательно снимет на телефон, расскажет об этом близким и знакомым.

– Не отчаивайся.

– Ну, во-первых, не всё потеряно, – сказал Келвин и устало улыбнулся, – а во-вторых, надежда умирает последней. Кто-то же должен получить по мягкому месту.

– Не наказывай Багиру, – попросил я.

– Причём тут она? Я о родителях, о себе. Всё-таки Багира моя любимица. Я за неё в ответе.

– В таком случае, никого не наказывай.

– Я подумаю над твоим предложением, – произнёс он серьёзно и уныло.

На крыльце он спросил, есть ли у меня деньги, чтобы добраться домой. Я вынул проездной на год и ответил, что тратиться на карту на одну поездку невыгодно.

Вечером мама привела низкорослую сутулую гостью с хрипловатым акцентом, чтобы запечатлеть истории. По кухне прокатывался смех. Не стихал принтер, из которого выползали бумаги. Перед тем как утвердить вариант, мама перечитывала написанное по нескольку раз, придирчиво убирала слова, которые мешали уяснить суть, а когда у неё замыливался глаз откладывала груду листков и уминала снэки.

– Бери на вооружение, как расслабляться от текста, – обратилась она, как я услышал позже, к Летти. – Легенды я люблю, но если не буду устраивать передышки, то быстро устану. Зрение посажено потому, что всегда пялишься в экран. Отдых! Отдых нужен! Гимнастику делаешь?

– Забила, – сказала застенчиво Летти.

– Почему?

– Не успеваю.